Сибирские огни, 1941, № 3

чение. Жаль, что ваш старик молчит, это не совсем обычно, старики любят учить и было бы естественнее, правдивей, чтоб 'Син-Лин обучал — немножко — молодых ки­ тайцев неверию в то новое, что они ви­ дят. Старики, умирая, боятся, что с ни­ ми умрет вся «мудрость жизни», весь их уже «мертвый» опыт. Так-то, писатель- шица!» Вот это: «так-то, писательница» дава- .ло почувствовать, что я еще не доросла до настоящего понимания вещей и, вме­ сте с тем, приближало меня к такому по­ ниманию: Алексей Максимович разбирал •очень слабый мой рассказ, значит он был уверен, что от этого будет польза мне, а то он мог бы просто сказать, что рассказ нехорош. Я представила себе, что Алексей Мак­ симович сел напротив меня, положил ру­ ки на подлокотники кресла, взглянул на- .смешливо, все понял и, желая, чтобы и я поняла правильно, сказал: «так-то, пи­ сательница. Подумайте над тем, что я вам •сказал». Я увидела, что рассказ слаб, но на нем можно было научить человека видеть ве­ щи. И Горький сделал на полях несколько примечаний. «Вы пишете «лампочка тухнет». Лучше •было бы сказать: гаснет. Тухнет мясо, ва­ реная курица, яйца. Огонь заслуживает повышенного отношения к нему». В этом примечании я почувствовала укор поверхностному, уменьшительному от­ ношению человека к массе прекрасных •больших вещей. Это могло относиться к музыке, к слову, к героическому поступ­ ку, которые надо правильно понимать. Горький напоминал, какая страшная шту­ ка равнодушие и опошление и как надо научиться отличать то, что «заслуживает повышенного отношения». Остальные поправки относились к лиш* ним словам, которые только утяжеляли фразу, и без которых она вовсе не теряла смысла, к перестановке слов во фразе, да­ же к расстановке знаков препинания. Со­ вет: тщательно работать над мыслью, над ее выражением, — вот какое было впе­ чатление от этой части письма. Дальше Алексей Максимович писал, что «Заманщина» перегружена словами». Этого я очень долго не понимала, хотя дальше шло и пояснение: — «Пишите гу­ ще. Красота это — простота, четкость, ясность». Но я еще не чувствовала необходимости писать проще; я думала, что это будет слишком уж просто, если я напишу: «че­ ловек идет по лесу». Мне не хотелось пи­ сать: «наступает апрель». Вместо этого я придумывала: «По Сибири апрель идет еще с зимним посошком». И мне это нра­ вилось. Иногда кое-что в этом роде я про­ сто была не в силах вычеркнуть, хотя ощущение лишнего, ненужного и бывало у меня. Удивило меня, что Алексей Максимович заметил то место, за которое я и сама чувствовала себя в ответе. «Бабу — преда сельсовета — вы тоже смазали, а баба эта — героиня наших дней и— дорогого стоит. Так что против нее вы тоже согре­ шили...» В моем рассказе, действительно, совсем бледным вышел этот женский об­ раз. А председатель Вершино-Рыбинского сельсовета на меня произвела впечатление прелестного соединения легкого юмора, хитроватой смекалки и женской нежности с крепким умением добиться своего, про­ вести свою, очень правильную политиче­ ски линию. Про нее ямщик говорил: — Разумная она, да не все ее, однако, одобряют. —■Время было ’такое, что ее и действительно не все одобряли в селе, был 29-й год. Но увидеть, что моя ошибка замечена Горьким очень легко, значило убедиться в своей слабости, как художника, и, кроме того, понять, что литература такое дело, в котором недоделки, недоработки сейчас же скажутся... И вот уже много собралось такого, над чем надо было думать, а оба письма — невелики. Значит — в этом-то и дело! Так, как советует Алексей Максимович: «пи­ шите гуще», — так именно он пишет и сам. Трудно передать весь тогдашний ряд мыслей, я стараюсь восстановить их как можно точнее, чтобы понятно было, как много могут дать человеку серьезные, ум­ ные, товарищески-прямые замечания Алек­ сея Максимовича. И вот, когда все обду­ маешь и уже на самом деле поймешь, что та работа, за которую так легко хотела было я взяться — не легкая и ответствен­ ная работа, тут-то и ободрят и обрадуют заключительные слова второго письма: «Всего доброго. Работайте усердно и смело».