Сибирские огни, 1941, № 2

казания ряда беков и эмиров, притесняв­ ших и грабивших население Хоросана; втоследствии, на своем .посту вааира, он годами боролся за проведение в жизнь фармана, но, не добившись этого, в 1476— 1477 гг. подает в отставку и в течение одиннадцати лет остается в добровольном изгнании, .не принимая участия в государ­ ственных делах. Так, в трудах и боях, проходит его жизнь, но и в старости, накануне смерти своей, последовавшей в 1601 г», он остает­ ся все тем же обличителем и правдоиска­ телем, учителем жизни и другом своего на­ рода. Подобно людям Возрождения, Алишер Навои был универсальным, всеобъемлющим человеком. По справедливости, он может быть назван крупнейшим энциклопедистом этой вообще энциклопедической эпохи, по­ дытожившей весь период империи Тимура и его потомков. То был обширный ум, зре­ лый и просвещенный, наделенный ясным историческим прозрением, отличающийся широтой политических и философских го­ ризонтов, вкусивший от всех плодов позна­ ния. Странствия отточили этот ум, закали­ ли его, сделали гибким, разносторонним, восприимчивым к новым веяниям, способ­ ным к мудрой религиозной и националь­ ной терпимости. iB детстве он воспитывался во дворце шаха в духе иранской культуры; позднее, на путях бегства своей семьи, слушал поу­ чения престарелого историка Тимура Ша- рафуддина Язди. В юности, в изгнании, он продолжал свое образование в Мехшеде, Герате, Самарканде — крупнейших куль­ турных центрах того времени; слушал лек­ ции знаменитых ученых, участвовал в фи­ лософских диспутах и поэтических состя­ заниях; изучал арабские и греческие нау­ ки — философию, математику, законоведе­ ние, богословие: ревностно занимался изящными искусствами — музыкой, живо­ писью, каллиграфией и, особенно, поэзией. Так стал он ученым и философом, живо­ писцем, музыкантом и композитором, зна­ током языков и культур арабо-иранского и тюркского миров, человек, которого со­ временники прозвали «Зуллисанайн» («Имею­ щий два языка»). И, когда он пришел к власти, то сделался властителем дум и учи­ телем людей науки и искусств, центром культурной жизни своего мира и своей эпохи. Его практический гений неизменно во­ площал в жизнь устремления этого вдохно­ венного ума. Неустанно носясь по своей стране, он проводил каналы и орошал бес­ плодные пустынные места, осваивал нено- севные земли, усеивал дороги караван-саг раями, строил медресе и странноприимные дома, больницы и бани, создавал богатей­ шие книгохранилища, воздвигал великолеп­ ные мавзолеи на могилах поэтов и уче­ ных. .Он объединил вокруг себя плеяду выдающихся умов века. Среди них были историки Мирхонд и Хондемир, летописец Девлет-Шах, философы Тафтазани и Джурджани, поэты Абдуррахман Джами и Саид Хасан Ардешер, музыканты Ахмед Самарканди и Уста Гульмухаммед, компо­ зиторы Хусаин Уди и Куль Мухаммед Наи, художники-миниатюристы Уста Бехзад,. Шах Музаффар, каллиграфы Султан Али,. Дервиш Мухаммед и Мир Али Кыд Калам. Все это были, по большей части, его лич­ ные друзья, воспитанники и ученики. Как живой, выступает перед нами образ Навои в словах его переводчика Л. Пень- ковского: «Великий чародей слова, Навои сразу от­ крывается, как поэт-эпик, мастер сюжета, и как тончайший лирик-психолог; как об­ разованнейший человек своего времени и как философ-моралист, во многом опере­ дивший воззрения своей эпохи; как мастер афоризма и ярчайших образов, эпитетов,, метафор; как виртуоз стиха и как худож­ ник-живописец, дающий словом зрительные картины изумительной впечатляемости, строительные материалы, металлы, краски, ткани, фарфор, изразцы, драгоценные кам­ ни, воды, цветы, травы, деревья, плоды — все это с жадностью привлекает Навои на свою палитру, и с чисто восточной пыш­ ной расточительностью, но с каким вку ­ сом! — набрасывает на монументальное по­ лотно поэмы. Какое уменье видеть и ка­ кое уменье показать! Это .не должно нас удивлять: Навои, как известно, был также и композитором, и живописцем..,. Его слав­ ное имя вошло в историю, как имя бес­ смертного поэта, писателя, музыканта и композитора, утонченного эстета, покрови­ теля ученых, писателей, музыкантов и пев­ цов». И этот величайш'ий энциклопедический ум эпохи перенес культуру двух миров на почву родного Узбекистана. Подобно людям Возрождения, он был одним из-твор­ цов и основоположников национального языка, литературы и искусства. Учениками и последователями Навои, вышедшими из его поэтической школы, на протяжении долгих веков называли себя все последую­ щие крупнейшие поэты Узбекистана — М у ­ хаммед Салих, Нушати, Тарди, Фазли, Гульхани, Фурхат и многие другие. Ибо Навои был тем, кто заложил краеуголь­ ный камень культуры узбекского народа, кто довел до конца дело восстановления и расцвета древне-узбекского языка, начатое такими предтечами, как Лутфи, Ареш, Ши- рази, Секаки. На вспаханной ими девствен­ ной почве молодой узбекской литературы он раскинул, по образцу великих иранских поэтов, свой «Гюлистан» («Цветник») и «Бустан» («Плодовый сад»). Таким предстает перед нами Навои, ав­ тор дивана на .иранском языке под псевдо­ нимом «Фани» («Смертный», «Преходящий») и узбекского «Чардивана», или «Хазани уль- Маини» («Сокровища идей». 1487 г.), четы­ рех сборников лирических стихов: «Чудеса необычайности детства», «(Редкости юно1- ст.и», «Чудеса зрелого возраста», «Выгоды старости». Во времена весны узбекской поэзии, Навои, как искусный садовник,, взлелеял в цветниках своей родины розы, выросшие в гюлистане иранской и арабской лирики. На землю Узбекистана перенес он веками вырабатывавшуюся сложнейшую и.