Сибирские огни, 1941, № 1

кобырзинскими знакомый и очень жалел, что не увижусь еще раз с Шулбаем и звонкого­ лосым Семеном — оба они шишковали в тайге. Рано утром я был на берегу. А утро, па счастье, выпало чудесное, солнечное, золо­ тистое. Разноцветная река была покрыта ковром из солнечных бликов и желтых, оран­ жевых, багровых листьев. Тайга осыпала в реку осенний наряд, и Мрассу нес на своих волнах миллионы листьев в Томь. Посудину, называемую карбузом, я отыскал быстро. Это была большая плоскодонная, хо­ рошо просмоленная лодка с короткой толстой мачтой, с двумя тяжелыми гребями — одна на корме, вместо руля, вторая на носу — «запашная». Карбуз стоял в бухточке, крепко пришвартованный к берегу. Двое рабочих в брезентовых куртках грузили в него какие-то мешки, сбрую и палатку. Эти рабочие и ока­ зались экипажем судна: капитана звали Пет- ро, а рулевого Михайлой... Принять меня на борт своего судна они категорически отка­ зались. — Не можу, без начальства ив мбжу! — сказал добродушно Летро-капитан, — началь­ ство у вас сердитое. Я побежал в леспромхоз, к директору. Важный, давно небритый человек в военном френче и необъятных синих галифе стоял на крыльце конторы. Он и оказался директором, начальником всей кобырзинской тайги. Я предъявил ему свои командировочные удосто­ верения, сказал, что тороплюсь в Сталинск. — Не могу, —‘ отрезал он. — Уже де­ сять пассажиров и тонна груза. А вода, ви­ дишь, какая — бешеная, река порожистая, нельзя с перегруженным кафбузом идти... Вы­ вернет карбуз — кто будет отвечать? Я, ди­ ректор, буду отвечать за аварию. Понял? Не могу. Уговоры не помогли. Удрученный,- я воз­ вращался на берег, к карбузу. Петро и Ми- хайла уже натянули двухметровую палатку в лодке, ©ни не обратили на меня никакого внимания. Тут мне и пришла мысль посту­ пить «по-заячьи». Я подошел к Петро и серь­ езно оказал, что разрешение на проезд от начальства получено. — Вот и добре! — сказал капитан. — Ма- буть у вас есть табачок, тогда и совсем гарно... Мы закурли «трубки мира» и уселись на борту карбуза. — Река-то совсем бешеной стала! — гово­ рил Михайло, коренастый коротыш с красным белобровым лицом. — Вода, однако, на мет­ ру прибыла... Действительно, горная река, раздувшись, вздымая налы, билась в каменном русле, сжа­ тая горами. — Когда же мы отнльгвем? — спросил я у капитана. — К обеду, мабуть, выйдем! Расписанья у нас нема, — ответил Петро. — Вот пасса­ жиры соберутся, мы и тронемся. Иди-ть у па­ латку да и дремите. Что на солнце жа­ риться... Это было мне наруку и я поспешно вос­ пользовался его приглашением. Михайло ушел и через некоторое время вернулся, ведя в поводу двух лошадей, на од­ ной из которых сидел верхом мальчик-шорзц, лет двенадцати. Мое удивление возросло, ког­ да Михайло стал заводить лошадей в карбуз и устраивать их на корме за палаткой. Он задал лошадям овса. — Ха, чудак какой, — ответил Михайла на мой вопрос. — Ясно с нами поплывут. Что ж нам собственным паром, что ли назад вер- таться?.. — Это ж моторы, — две лошадиные силы, а Ванька, — капитан махнул брезентовой ру­ кавицей в сторону мальчика-шорца, - - Ванька у нас заместо моториста будет. Начали подходить пассажиры. Пришли трое молодых шорцев. Они были одеты в новень­ кие лыжные куртки, лацканы которых были густо усеяиы всякого рода значками. Знач­ к и— предмет особого щегольства в тайге; чем их больше на груди, тем больший почет парням у девушек. Ребята эти, как мне ска­ зал Михайло, едут -на призыв в Красную Армию. Один из них, паренек в красноармей­ ском шлеме, подошел ко мне, сказал учтивое «эзенок» и спросил, куда я еду. Разговоря- .лись. Паренек был печален. — У меня здоровья — сто процентов, — говорил он, — а меня комиссия не взяла. Здешний комиссия. У меня семья шибко боль­ шой: десять и один человек. Братья мои и сестры. Мать получал на семыо восемь тысяч от государства. А комиосар-та сказал: — ну, что ж восемь тысяч? — Это хорошо — во­ семь тысяч. А помогать матери надо. — В ар- мию-то не взял. Я шибко Обиду имею. Поеду в Сталинск-та жаловаться. Мне в армию на­ до, от товарищей нельзя отставать. Я брига­ дир в колхозе, хорошо работал... Люди смеяться станут, скажут: сто процентов здо­ ровья и сидит дома. Нехорошо. Я как мог утешал бригадира. Двое других сидели на берегу и пели. Моя милая; ты еще потоскуешь, Когда я у ед у в Кызыл-Армию. Приеду командиром в свой улус — Приходи поглядеть, милая... Пришел добродушный толстяк — следова­ тель, возвращавшийся в Сталинск из коман­