Сибирские огни, 1941, № 1

иы,м сказочником, слушать которого съезжа­ лись из разных селений и улусов. Он одина­ ково владел и русским и бурятским языком и рассказывал сказки на обоих языках: он знал и русские и бурятские сказки, знал бу­ рятские былины (улигеры) и, кроме того, лю ­ бил рассказывать по-бурятски русские сказ­ ки и бурятские — по-русски. Был он вместе с там и хорошо грамотен и сам научил чи­ тать и писать своего любимца, младшего сы­ на Егора, который перенял от отца и любовь к чтению, и страсть к охоте, и талант скази- теля-сказочника. Впрочем, талант рассказчика унаследовали в большей или меньшей степе­ ни все его дети, но настоящим «посказите- лем» стал Егор Иванович» (вступительная статья, X). Тункинская долина — место происхождения Сороковиковых-Магаев — является родиной многих сказителей. Она насчитывает не­ мало прославленных семей сказочников, на­ пример, Тугарияовых и Пермяковых, из ко­ торых вышли выдающиеся мастера народно­ го сказа Д. С. Асламов и В. Пятницкий (де­ душка Харый). Насколько популярна сказка в Тункине, показывает хотя бы тот факт, что там сохранился обычай публичного состяза­ ния сказочников. Сказки Магая — яркий па­ мятник этой традиции, дожившей до наших дней. Известность Магая как сказочника началась с 1925 г., когда с ним познакомился фолькло­ рист М. Азадовский, разъезжавший по Си­ бири в поисках фольклорного материала. То­ гда же профессор Азадовский записал десять больших сказок Магая. В последующие свои поездки в Сибирь (в 1927 и 1935 nr.) М. К. Азадовский также записал ряд сказок Магая, обогатив нас прекрасными образцами сибир­ ского фольклора. В 1936 г. Магай принимает участие в краевой олимпиаде в Иркутске, а в 1937 г. редакция сборника «Творчество на­ родов СССР» вызывает его в Москву. В Москве Магай сложил первую свою сказку на советскую тематику '«Как охотник Федор японцев прогнал», напечатанную в централь­ ном органе «Правда» 9 сентября 1937 г. Не­ смотря на свой более чем семидесятилетний возраст (р. в 1868 г.), Магай развивает сей­ час необычайно активную деятельность, вы­ ступая в качестве сказителя в клубах и до ­ мах культуры как своей родной Тункинской долины, так и в областном центре — Иркутске. Сказки Магая — замечательный образец высокохудожественного творчества. В них об­ наруживаются исключительное знание быта, мягкий и довольно тонкий помор и неизмен­ ный жизненный оптимизм. Многие сказки, посвященные дворянству, купечеству и, особенно, духовенству, их не­ уемной жадности, зависти и корысти, полны злой издевки («Беспечальный монастырь», «Как у помещика потерялась корова», «Три студента», «Две старухи и архиерей», «По­ повские часы- и др.). Это настоящие шедев­ ры народного творчества. В соответствии с традицией, унаследованной от русских народных сказок и былин, герои сказок Магая выступают защитниками сла­ бых, отличаясь гуманностью и справедливо­ стью. Таковы сказки: «Еруслан Лазаревич», «Илья Муромец», «Иван-царевич и Серый волк» и «Чудесные небесные птицы». Магай, любит природу. Правда, в сказках Магая мы не найдем развернутого' описания картин природы, но в этом, повидимому, нет и нужды: колорит сибирской природы чув­ ствуется за теми образами флоры и фауны, которые заполняют почти все сказки Магая: дремучие леса,, полянки, лесные тропинки, р е­ ки, тайга; соболи, волки, медведи, зайцы, вол­ шебные филины. Весь этот антураж, в центре которого стоит неизменная фигура охотни­ ка, читатель воспринимает как прекрасный поэтический фон, придающий особую п р е ­ лесть сказкам Магая. Иногда же природа у Магая выступает в качестве непосредствен­ ного и активного участника развивающихся событий. «Японцев было много... Федор стал просить природу, чтобы и природа помогла им. Ниоткуда взялась страшная буря и уро­ нила большую соону и придавила несколько японцев. Японец напирал, а лес вставал пре­ градою, буря гнула лес в дугу, а Федор с братьями ухватывался за вершину. Лес под­ нимал их и перебрасывал в другую сторону. А японцы стреляли, не зная куда...» («Как охотник Федор японцев прогнал»). Наряду с этим сказки Магая отражают и элементы современной городской культуры. В них не редкость такие слова, как «теле­ фон», «записная книжка», «газета», «банкет». «Телефон, проведенный в терем царевны, — говорит М. Азадовский, — ничуть не сни­ жает волшебного колорита, но является толь­ ко как бы одним из его элементов. В этом смешении культуры и фантастики особая пре­ лесть сороковиковсмих сказок» (Вступитель­ ная статья, XX). В отличие от сказок других авторов, сказ­ кам Магая присущ лиризм. Автор часто с большим вниманием останавливается на пе­ реживаниях своих героев, особенно своих ге­ роинь, в моменты наиболее острых жизнен­ ных столкновений: встреч с любимым челове­ ком, разлуки и т. п. Образцом сказок тако­ го рода могут служить упоминавшиеся «Иван- царевич и Серый волк» и «Волшебное платье». Своеобразие сказок Магая заключается не только в сюжетной новизне и оригинально­ сти многих и з них, но и в том, что в изве­ стные уже мотивы и образы Магай вносит свои особенности и реально-бытовые и пси­ хологические детали; он по-своему осмысли­ вает образ и вносит в него оригинальные чер­ ты, обогащая новыми художественными эле­ ментами сокровищницу нашего народного творчества. В рецензируемый сборник сказок Магая включены четыре бурятские сказки: «Сактар- хи Мэгэн», «Про двух бурят сильных», «Ле­ тающий лама» и «Почему хвост у ласточки раздвоенный». Нельзя сказать, чтобы они стаяли .на уровне остальных сказок Магая. По своему содержанию и прямолинейному сю­ жету они весьма примитивны. Особо следует отметить группу сказок, от­ ражающих наш'у -современность: «Как охотник Федор японцев прогнал», «Чудесные небесные птицы», «Крылатые подруги» и «Богатырь и орел». В сказке «Богатырь и орел» в аллегориче­ ской форме рисуется образ В. И. Ленина. Это— наиболее значительная из всех сказок как по идейной своей направленности, так и -по изобразительным средствам. В сказке «Чудес­ ные небесные птицы» автор сделал попытку подойти к изображению образа И. В. Стали­