Сибирские огни, 1941, № 1

рическою силой рисовал дикий и мрачный «край изгнания», каким представлялась ему Сибирь. ** Величественный, дикий, какой-то не зем­ ной, а лунный 'пейзаж рисуется взору поэта: ...Горы да горы... Под снегом поляны... Море холмов под волшебной луной... Друг мой! не волны ли то великаны, Волн заколдованных сонм ледяной?.. Небо глядит величаво, бесстрастно, Дикой сияет земля красотой*.. Прелести нет в ней знакомой, родной, — Смотришь, дивишься — а сердце безгласно! Дикая красота сибирской природы подавля­ ет поэта: Белый снег, холодный снег кругом, Да лазурь, да тишина немая!.. Ледяным серебряным крылом Веет ночь, над миром пролетая. И чем выше месяц в небесах, Тем странней, причудливей картина: Вон за льдиной будто встала льдина, Вон — корабль, затертый в их стенах! Смерть кругом., 1 . Остановилось время, Давит мысль пространство без конца!.. Мы с тобой — два позабытых всеми В океане холода пловца! Холодно, страшно, тихо... «Тихо, так тихо, что робость берет: с родины дальней ни вздоха, ни звука... Вырвись и наша сердечная мука криком иль стоном — он здесь и ум­ рет!» Кричать бесполезно — вокруг лишь голые дикие скалы, похожие на каменные стены тюрьмы. Даже горы, кажется поэту, сторожат скорбного пленника: ...Пустыня вокруг. Замыкая простор, Как будто на страже, стоят в отдаленья Вершины угрюмо темнеющих гор... ...О, пасынок природы нелюбимый, Изгнанья край! Ни голубых озер, Ни темных рощ: пустынный, нелюдимый, Грядами гор стесненный кругозор... Жестокие, холодные, равнодушные к чужо­ му горю люди живут в этом суровом краю: Здесь черствые люди живут, безучастные: Не знает, не спросит никто, Какие сердца там зарыты прекрасные, Убитые кем и за что?.. Из тоскующего сердца поэта рвется стра­ стный вопль: О, друг мой, уйдем! В этом крае забвенья И мертвым ведь холодно спать... Но уйти нельзя — и горы, как тюремщи­ ки, сторожат поэта: Мечтатель, стой! Прочна твоя темница — На родину пути отсюда нет!.. Такое мрачное, безрадостное изображение Сибири не было новостью в русской поэзии X IX века. У Якубовича оно было определено теми безрадостными впечатлениями, какие он получил в Сибири. Сибирь была для него каторгой, «Все мне здесь ненавистно, — пи­ сал он из Сибири одному своему другу, — начиная со стен тюрьмы, в которых погребено столько страданий, и с окружающих их .'мо­ нотонных сопок»...! Но для изображения сво­ ей тюрьмы поэт нашел высоко художествен­ ные образы. Сибирской каторге П. Якубович посвятил два сильных стихотворения — «Песня бу­ рильщика» и «Здравствуй, забытый рудник». В этих стихах «поэт-гражданин» клялся по­ служить своей песнью собратьям, навеки по­ гребенным «во глубине сибирских руд». Б. Жеребцов. 1Из переписки П. Ф. Я к у б о в и ч а . «Рус­ ское богатство», 1912 г., кн. 5, стр. 44.