Сибирские огни, 1941, № 1

— Прикочевал к нам из-под города Куз­ нецка, —■сказал хозяин. — Этого старика там все знают. Это был бобыль Яемат, известный профес­ сиональный кайчи. Он был не только испол­ нителем старых народных поэм и песен, но и слагал новью лирические песни. Вечером изба, где остановился Яемат, на­ полнилась слушателями. Они пришли с по­ дарками: один принес мясо, другой — сыр, третий — толкай, четвертый — лисьих ла­ пок на шапку. Всю ночь слушали искусного кайчи и разошлись только на рассвете, ког­ да надо было гнать скот на водопой. Улагашев прожил в Елее трое суток. Три ночи он слушал старика, стараясь запомнить каждое слово. Особенно пленили Улагашева поэмы «Алын-Манаш» и «Имей-Алтын и Ши- мей-Алтыв» и сказка «Сын-Ару». Во всех трех произведениях было много лирических песен, столь глубоко западавших в душу, что их хотелось повторять и повторять бесконеч­ но. Выехав за село, Улагашев запел так громко, как мог. Густой бас его долго звенел в морозной тишине. Охотник, возвращавший­ ся домой на лыжах, повернул к дороге и, разглаживая усы кулаком, спросил: - — Много привезли кабак-араки?1 Я успею захватить? Николай пел всю дорогу. Это была провер­ ка голоса и памяти. Особенно ему нравился тот эпизод, где Альш-Манаш пишет письмо на крыле гуся и поет ему песню. Хорошо бы все эти песни написать на крыльях птиц. Птицы разлете­ лись бы по всеку Алтаю, и все охотники стали бы петь то, что поет сейчас он, Нико­ лай Улагашев. Но для этого надо быть гра­ мотным. А в долине Сары-Кокши нет ни од­ ного алтайца, который бы умел читать кни­ ги и на бумаге оставлять след своей мысли, как горностай оставляет след на свежем сне­ гу. Хорошо богатырям с их «книгами муд­ рости»!.. Дома отец спросил, много ли сын привез денег, а Николай ответил ему: — Я вернулся богатым человеком! — И рассказал о песнях Яемата. (Отец покачал головой. —■Бай Барабош не принимает песни в уплату долга. И зайсан в подать не засчи­ тывает. —' Мы все еще не расплатились с ними? Я потороплю счастливый день придти к на­ шему очагу. — Счастье с бедняком не дружит. — А богатыри его у себя в тороках во- * К а б а к-a р а к а — водка. зят! У них, что в голове, то и в руке. Вое­ вать поедет — назад не оглянется: ни же­ не, ни невесте не отговорить... —• Ты поменьше думай о них, — посове­ товал отец. — Много сказок будешь знать — лентяем станешь. — Не-ет, — упрямо возразил сын. — Бо­ гатыри мне помогают работать! На охоту пойду — вспомню, ка® богатырь охотился — и силы прибавится, и глаз станет острее. Скот пасу — богатырь передо мной. Вот еще про такого бы узнать, который ячмень сеял!.. Есть такой богатырь? — Не слышал. — Я думаю — есть. Алтайцы ячмень ма­ ленько сеют. А кто их научил? Богатырь! — Николай огорченно взмахнул трубкой. — Эх, Яемата не спросил, он, наверно, знает, как звать того богатыря... По юртам сары-кокшинских кочевников хо­ дила трахома. Шаманы не могли остановить ее. В юртах было грязно и дымно. Люди никог­ да не умывались, боясь навлечь на стойбище страшные беды. Мыла не знали. Слова «по­ лотенце» не было в их лексиконе. Ничто не препятствовало распространению трахомы. Заболел и Николай Улагашев. Эта беда при­ шла, когда ему было шестнадцать лет. По утрам он с трудом открывал глаза. Боль бы­ ла острой и казалось, что за веки ему насы­ пали золы. Горы, лес, небо — все закрыла густая пелена. Николаю посоветовали съездить на «глаз­ ной ключ». Он поехал с твердым решением жить там до полного выздоровления. Но про­ жил только один день. Когда он склонился над ключом, чтобы промыть глаза, ему пока­ залось, что на дне сидит огромная лягушка, и он сердито спросил: —• Почему лягушку не выбросите? — Какую лягушку?! — вскрикнул хозяин ключа и взял Николая за рукав. — Уезжай сейчас же. Раз тебе померещилась лягуш­ ка — вода тебе пользы не окажет. Николай набрал воды в бочонок и уехал. Дома он по нескольку раз в день промывал гла­ за этой водой, а когда опорожнил бочонок, ему посоветовали съездить в Уладу, к рус­ скому попу. Поп указал ему на икону Пантелеймона- целителя и заверил: — Сей святый от всех недугов избав­ ляет!.. Он обмакнул гусиное перо в лампадку, го­ ревшую перед иконой, и помазал глаза «де­ ревянным маслом». Домой Улагашев вернулся со страшной болью. Всю ночь не мог заснуть. Утром он