Сибирские огни, 1941, № 1

гатырях. Мальчик восторгался их победами над иноземными захватчиками и над своими ханами и зайсанами, завидовал вечному лету, которое наступало, как только кончалась по­ бедоносная война. По ночам мальчику сни­ лась золотая кукушка, прилетевшая оттуда, где — вечное лето. Уговорить бы эту ку­ кушку навсегда остаться здесь! Может быть, от ее кукованья растаял бы снег... Разве поймать ее?.. Но кукушка улетала. А крылья ее долго были видны на небе, как два полу­ месяца. На промысел выходили перед рассветом. Николай частенько останавливался в сонном лесу и подолгу смотрел на небо, усыпанное звездами, среди них он отыскивал коней тех богатырей, о которых отец пел минувшим вечером. Но особенно Николаю нравилось со­ звездие трех маралух (Орион). Охотник убил зверей одной стрелой. Вон он, оставив коня, подходит к ним... Выбежали бы сейчас так три козла, — Николай убил бы их одной пу­ лей!.. Однажды он с отцом и родственниками ехал в тайгу на ореховый промысел. В одной из долин они увидели камень-валун, вокруг которого вся трава была притоптана. — Люди проезжали — силу пробовали, — сказал отец. Все спешились. Поочередно попробовали отодрать камень от земли, — никто не мог приподнять даже на палец. Николай широко расставил ноги, склонился над камнем, обхватил его руками, поднял на уровень груди, покачал и перекинул через седло своего коня. — Счастливый будет! — воскликнул один из родственников. — Кто этот камень под­ нимет, тот счастье возьмет. Так народ го­ ворит. Приемщик орехов привязал весы к тол­ стому суку лиственницы. На одну чашку их взвалили камень, на вторую поставили гири. ■— Ровнехонько одиннадцать пудов! — удивился приемщик. — Силушки-то бог дал на троих!.. В родной долине о Николае уже говорили с восторгом: — Богатырем растет!.. Отцовских сказок наслушается, — будет горы с места на место переставлять. Однажды во время кедрового промысла на стан Улагаша пришел бродячий кайчи1 Ко- бак Тадыжеков. Его спросили, где он гостил 1 Народные героические поэмы исполняют особым гортанным пением, которое называет­ ся — к а й . Петь — к а й л а р и т ь. Певец —; к а й ч и . последние недели, почему его давно не было видно в родных местах, — Лежал: спину заживлял... И он рассказал, что дней двадцать тому назад его вызвали к зайсану Тобокову в се­ ло Карасук. — Отказывается платить!.. — крикнул сборщик податей и толкнул Тадыжекова к ногам князька, сидевшего на коврах. — На колени, подлый!.. — Отказывается? — переспросил зайсан, выбивая о носок сапога пепел из трубки; за­ метил в руках Тадыжекова самодельный топ­ шур, поднял глаза и воскликнул с нескры­ ваемым злорадством: —■ О-о, да это тот са­ мый, который про богатых поет нехорошее! — Он самый. — Сколько за ним? — Три рубля. — За каждый рубль — по десять пле­ тей, — распорядился зайсан и зазвенел ки­ сетом, украшенным золотыми подвесками. — За худые песни прибавите... Тадыжеков оборвал свой рассказ и попро­ сил табаку. — Ну и как сейчас? Не поешь? — спро­ сил отец Николая. — Песню убить нельзя, — ответил кай- чи. — Они все умрут, а песня останется. И я умру — песня будет жить. Николай широко открытыми глазами смот­ рел на знаменитого кайчи. Отец не раз го­ ворил: Слово старика в мешок прячь, Слово умного в карман клади, Слово мудрого за пазуху заткни. И Николай каждое слово кайчи клал себе на сердце, туда где, по словам стариков, у человека находится ум. Выждав, когда все на минуту смолкли, он попросил спеть -чорчок1 про кого-либо из сильнейших богатырей. Сказитель согласился; настраивая топшур, сказал: —‘ Спою то, что слышал от твоего дедуш­ ки. Хороший был кайчи! И Тадыжеков запел о богатыре Курман- Тойчи, освободившем народ, плененный Кюн- каном. Струны топшура то нежно: звенели, то рокотали, как буря над лесом. Густой, гор­ танный голос сказителя напоминал изменчи­ вое журчанье горной речки. Веселый речи­ татив вдруг уступал место протяжному пе­ нию, легкая ирония — острому сарказму или гневному вскрику. 1 Ч о р ч о к — народная поэма, былина, сказка.