Сибирские огни, 1940, № 6

мимо, рассыпались так же внезапно, как я появлялись. Налетевшим шквалом с головы Криво- яогова сорвало шапку. Подхваченная вет- ром, она понеслась по тундре. Он бросил- ся было за ней, но, пробежав шагов два- дцать, потерял ее из виду и вернулся. Пегашка, не выдержав натиска ветра, бросился в конюшню и застрял санями в .дверях. •Тундра и губа закрылись с севера гу- стым туманом. На факторию неслась се- рая стена, неслась с такой быстротой, что Кривоногов видел, как прямо на гла- зах в огромных клубах крутящегося сне- га исчезает тундра. Кривоногов не успел успокоить бившегося Негашку, как буран накрыл факторию. Кругом завыло и застонало на сотни голосов. Густое месиво снега ударило Кри- воногова в спину. Пегашка дернулся. С треском соскочили гужи с оглобель. Спа- саясь от пронизывающего ветра и слепя- щего снега, лошадь забилась в дальний угол конюшни. Кривоногов снял с нее хо- мут. Цепляясь за стены, он закрыл дверь конюшни. Но держаться на ногах было невозможно. Кривоногов решил перебе- жать к крыльцу фактории, до которого было не больше двадцати шагов. Не ус- пел он пробежать и половины пути, как ветер сшиб его с ног и покатил снопом. «Погиб, погиб!» — в ужасе подумал Кривоногов. Но вот его прижало к чему-то твердо- му, и он, тыкаясь озябшими руками, на- щупал угол строения. Что это — сарай или фактория? Когда Кривоногова пере- вертывало, он потерял направление. Решил ползти вдоль стены с подвет- ренной стороны. Пригибая голову, пополз на боку. Двигался на локте левой руки, а правой держался за стену. Кривоногов уже нащупал притвор дверей. Оставалось встать на ноги и открыть их. — Ива-ан! — послышался сзади крик, — Здесь! — ответил обрадованный Кривоногов. Продолжали звать. Кривоногов на чет- вереньках бросился на крик, но он раз- давался уже справа. Метнулся туда — крик ударил в затылок. Пополз назад. Снова нащупал что-то твердое и прижался к нему спиной. Буран усиливался с каждой минутой. Кругом кипела такая каша, что нельзя •было открыть глаза. Смерзались волосы на голове; кожу с лица и затылка соби- рало кверху, к темени; по лицу ползли холодные струи. Дышать можно только ртом, нос законопачен снегом. Обморожен- ными руками Кривоногов протирал глаза и чувствовал, что коченеет и Обволаки- вается льдом. Еще несколько минут — и конец... Совсем близко заржала лошадь. — Пегашка, Пегашка! — крикнул Кривоногов. — Пегашка! Смерть прихо- дит! В это время перед глазами Кривоного- ва мелькнуло желтое пятно. — Иван, где ты? Жив ли? — Жив! — Держись за меня. Одной рукой поддерживая Кривоногова, другой перебираясь по веревке, Глазков с фонарем в зубах направился к крыльцу фактории. Едва переступив порог, обмороженный мешком осел на пол. Глазков влил ему в рот стакан спирту, быстро раздел и стал оттирать суконной рукавицей. — Светопреставление! Ей-ей, свето- преставление. И как я догадался веревку привязать! Унесло бы!.. Кривоногов пришел в себя. Сидя на скамейке, он вытирал полотенцем мокрые волосы и, часто вздыхая, говорил: — Пропал, пропал! Трудно было понять, кто пропал — Ди- кий ли, захваченный в море бураном, сам ли Кривоногов, не сумевший до пурги доставить транспорт к палатке? Затрещала ветхая оконная рама. Со звоном посыпалось на пол стекло. Рас- пахнулась дверь. Мигнула и погасла лам- па на столе. Снежинки роем закружились и затаицовали вокруг фонаря, стоявшего на полу. Окно забили оленьими шкурами, при- крыли ставнем. Затопили железную печ- ку. Кривоногов вылил из бутылки остат- ки спирта и залпом выпил. Глазков посмотрел на Кривоногова, но ничего не сказал. —- Жалко? Не бойся, не разоришься! Глазков ушел за прилавок и как ни в чем не бывало продолжал проверять то- вары. Михаил Зуйков сидел на полу палатки перед железной печкой. Палатка скрипела на схватах в углах и вздрагивала, хлопал брезент по крыше. Ветер выл и гудел в