Сибирские огни, 1940, № 6

рону. чума Едю Тибичи, откуда только что вернулся Дикий, — что видел? — Говорит, за пять дней поймал одно- го осетра. Не видно у него рыбы. Уго- щал меня олениной. —Та-ак! Не думаешь ли, начальник, что он стоит тут для отвода глаз? — Думал. Но перед кочевкой тратить время попусту? Загадка! Тихая поземка мела через заструги шуршащий снег. Черные валенки Дикого ж Зуйкова посерели. Холодное и бледное, точно на рисунке, солнце висело над самымгоризонтом,готовое упасть на за- снеженную гладь губы. А стелющиеся дымки вспыхивали все чаще, словно море, скованное льдом, на- чало в беспокойстве ежиться, вздраги- вать и дышать. Дикий и Зуйков, «клонив головы, кури- ли. — Значит, не оправдали? — Не может этого быть! — решитель- но ответил Дикий, далеко бросая от себя окурок. — Рыба есть, надо ее искать. Он плотно придвинулся к Зуйкову и стал рассказывать ему свой план. Он горячо доказывал, что нельзя «присты- вать» к одному месту, что надо с запад- ного берега двигаться к восточному широ- кой полосой, что нельзя сразу на неиз- вестном месте ставить столько лову- шек — пустая трата времени. Надо ста- вить только контрольные сети, не боль- ше десятка. Если же рыба будет найдена, тогда можно развернуться, как на настоя- щем промысле, — выставить ловушки на целые километры... — Твоя правда, товарищ начальник, — согласился Зуйков, вспыхивая трубоч- кой. — Не сговаривались, а с одними мыслями пришли сюда. Пойдем сушить сети — и в поход! Подошел Кривоногое. Дикий рассказал н ему свои планы. Он выслушал и со- гласился. Вытаскивая сети из проруби на лед, расправляли каждую складку, чтобы аха- ны вымерзли ровне и быстро. Больше всех старался Кривоногов. Он работал с невиданным азартом, страстно приговари- вая: — Давно я соображал, Алексей Петро- вич, — пе на место стали. Но, думаю... учить тебя... сам грамотный. Рыбка, она место знает... Искать надо его... Кривоногов и вечером, дежуря по па- латке, возился у чайника и котелков с небывалой до сих пор расторопностью. Пили чай. Зуйков потирал застуженное ухо. Кривоногов острил: — Не терпит Астрахань Сибири. А ведь нынче не зимы — сплошные мас- ленки. Вот раньше были морозы, так мо- розы. Как завернет — у трехгодовалого быка рога отваливались. Слюна во рту мерзла. Идешь, бывалоча, с обозом в та- кой ископоти, что с задка саней лошади не видишь. Алексей Петрович, подставляй кружу! Чай сегодня, так настой из ме- да... — Да и повара такого не бывало, — не остался в долгу Зуйков. — Какое чис- ло и день сегодня? Надо запомнить. — Замолол, дядя Миша! Молчу — тебе не любо, заговорю — ты зубы скалишь. Как с тобой жить? Ох-хо-хо! Друг, ты друг! — А я о том стараюсь, чтобы ты по- настоящему другом был... — Попрекаешь, что я зимусь с Салеты ушел? — То забыто. Сейчас нам дружба и со- гласие нужно. Нос не надо вешать — обморозишь. ^ Зуйков, не допив чай, достал трубочку и вышел из палатки. — Сурьезной дядя Миша, — заметил Кривоногов. — Заботливый, — поправил Дикий. — Уж если за что возьмется — на колени надет, зубом задержится, а все-таки вы- тянет. — Идейный, пример показывать дол- жеп нашему брату, беспартийщиве. — Ты партийность не лапай. Сперва заслужить ее надо: Капитан заслужил. — Ничего не говорю. Редко такие лю- ди водятся, чтобы, скажем, родину оста- вить, свою родную дочь где-то поселить и загнать себя на край земли. Ничего не говорю. Вот нашего брата, мужика, нет- нет да и потянет родина... — А у тебя, наверно, доброе хозяйство дома? — спросил Дикий, довольный, что разговор повернул на давно интересую- щую его тему. —- Какое там хозяйство, какой дом! Морока сплошная... Коровенка была — промотал, лошадку тоже. — Как промотал? —- На что они мне, если не у чего жить. — У вас в Сибири народ богатый, хлебный... — Эх, Алексей Петрович, ще богатство,