Сибирские огни, 1940, № 6

жил снег. Мелькали, помигивая от ветра, фонари. Хлопала дверь фактории. Когда забрезжил синий рассвет, собра- лись за большим, голым столом пить чай. Киприян едва успевал менять красные блестящие чайники. Глазков разглядывал коренастого, широкоплечего Дикого, его узловатые руки, круглую светлорусую бо- родку, чуть-чуть продолговатое лицо со смелыми большими глазами и крупным, слегка выгнутым носом. Поражал Глазко- ва и аппетит Алексея: за один миг он съел большую миску мясных щей и самый крупный кусок вареного мяса. Потом при- нялся за чай. «Кто хорошо ест, тот, говорят, хоро- шо работает, — подумал Глазков. —- Вот Кривоногов еле ворочает жерновами». — Ну, Ваня, ты готов? — спросил Ди- кий, поднимаясь из-за стола. Он крепко пожал руку Глазкова, побла- годарил за тепло, за прием, за продукты. — Далеко не уйдем, приезжай в гости. Лошадь отпущу завтра утром. Снеси, по- жалуйста, телеграмму на радиостанцию, Петруня ждет. Дикий еще раз пожал руку Глазкова и вышел из фактории. Оглядел обоз, щелк- нул бичом. — Дружок! Лохматый пес взвизгнул и рванул по- стромку. Но из-под могучих лап только вы- рвались клубы снежной пыли. Дружок обернулся, хватил за загривок своего «под- ручного», и нарта сразу сорвалась с места. За собаками шли оленьи нарты. За ни- ми мерин фактории Пегашка тянул самый тяжелый воз. Олени боязливо оглядыва- лись на него, храпели. Сойдя на лед, Алексей остановился п помахал рукой одиноко стоявшему на бе- регу Глазкову. — Пока! — До свиданья! Впервые за два года работы па факто- рии Глазков почувствовал такую скуку и одиночество, что готов был бежать следом за Диким и его товарищами. Год назад, в это же время, Алексей Ди- кий, Михаил Зуйков и Иван Кривоногов разведывали рыбу тоже в губе, против устья Оборотной реки — по-ненецки Са- латта-яга. На шестьдесят километров поперек губы они изрыли прорубями лед, выставляя по две сотни морских сетей — аханов, но рыбы не было. В конце кон- цов Кривоногов сбежал, Зуйков, видимо, тоже не прочь был уехать, но его удер- живала старая многолетняя дружба с Ди- ким — бывшим его учеником. А в июле Дикий и Зуйков докладывали на бюро Окружкома партии. Хвалиться бы- ло нечем. Управляющий Северной базой рыбного треста Арфин был несказанно рад. Он торжествовал. — Доказано, как дважды два — четы- ре, что рыбные запасы в Оби очень огра 1 ничены, — и Арфин сослался на изве- стного в Сибири профессора-ихтиолога. Развалившись на стуле, управляющий базой поглаживал свои рыжие топорщив- шиеся усы и косил прищуренные глаза на секретаря Окружкома Петрушо. Петруня сосредоточенно смотрел в стол. Папироса трещала, рассыпая искры. — Искать надо рыбу, — сказал он пиз- ким голосом. — Конечно, искать, — с жаром под- хватил Арфин. — Только не там, где мы сейчас воду мешаем. Внутренние водое- мы — озера и речки надо обшарить. — А губа, море? — Губа — именно море. Если она, ры- ба, и есть там, — где ты ее найдешь, как ее возьмешь? Профессор утверждает... — Дался тебе профессор! Мы еще по смотрим, что за паука у твоего профес- сора. Никакого 'постановления бюро Окруж- кома не приняло. Но после заседания Пет- руня попросил Дикого и Зуйкова остаться, передал им выписку из доклада Глазкова, в котором тот писал, что зимой и под весну пенцы с восточного берега Обской губы привозят на факторию много свежей ры- бы — осетра и нельму. «Один, по фамилии Ненянг, привез двух чурбанов, по восемь пудов каждый, — пи- сал в своем докладе Глазков. — Ответ- ственно заявляю, что в губе, видимо, на- стоящие залежи осетров»... Но места, где ненцы промышляют рыбу, Глазков указать не мог. Сколько он ни допытывался — по- лучал всегда один и тот же уклончивый ответ: «в море». Перспектива новой разведки рыбы так увлекла Алексея Дикого, что он даже не поехал в отпуск. В библиотеке окружного музея он пересмотрел все книга, внима- тельно прочел и изучил все, что там было об ихтиофауне Обской губы. Но одно дело — план, замысел, другое дело — его выполнение. Дикий встретил упорное сопротивление даже в таких за- интересованных организациях, как Север- ная база рыбтреста. Каждую мелочь прихо-