Сибирские огни, 1940, № 6

Вот низенький холмик, могилка собрата, Последний привал боевого пути. Здесь ветер низовий безжалостно колок, Но холм окружая шумящей стеной, Пробились побеги щетинистых елок, Упорных и злых, обожженных зимой. Михалыч стоит молчалив и печален, От снежного ветра седеют виски. Сиянья ночами на холмик роняют Лучей разноцветных живые венки. Могилу от вьюг закрывают туманы, И лес застилает ветвями во мгле, Чтоб мягче, теплее спалось Спандарьяну В холодной, чужой туруханской земле. И мысль горяча о товарище милом, И хочется слово такое сказать, Чтоб ожили камни, открылась могила, Чтоб ожил Сурен, улыбнулся опять. Тунгуска швыряет морозную пену, Макушки деревьев гудят в высоте, И бьется, как жаркое сердце Сурена, Багряный флажок на сосновом шесте. Таежные топи никем не примяты, Плывет по Тунгуске, гуляет шуга. ...За детские слезы, за гибель собрата Жестокая кара постигнет врага! * * Свердлов с крутояра, как маршал с трибуны, Парад принимает встревоженных вод. Пред ним на рысях пролетают буруны, В великом сверканьи идет ледоход. На яр громоздятся огромные льдины, Рождается ветер над ясной рекой. В такие часы исчезают морщины, И дышишь, как в детстве, свободно, легко. Грохочут, как взрывы, торосы крутые, Волна Енисея — гремучая ртуть. Таким ветерком бы овеять Россию! Такую бы силищу с ветром вдохнуть! Волнующе новы: и гул Енисея, И полночь, что солнцем полна до краев, И чувствует вещее сердце «Андрея» Тревогу и радость грядущих боев. Вот так же дробя и ломая преграды, Пути расчищая всемирной весне, Пойдет ледоход от застав Петрограда По всей необ'ятной российской стране. Полярному солнцу ночами не спится, Оно освещает дорогу весне, На север летят торопливые птицы, Тяжелые крылья шумят в вышине. И вкусно хрустит розоватая корка Последнего снега у мутных озер, И чум, как зверек, выбегает на горку, И реет, как бабочка, дальний костер. Михалыч идет по зеленой опушке, Спокойно и мощно вздымается грудь, На взводе ружье и кинярка на мушке, Но жалко весну на озерах вспугнуть. Он слышит, как вкрадчиво шепчутся ивы, Как тусклые волны грызут крутояр, Как плещутся утки в туманных заливах, Как пробует голос оживший комар. И ярко мечтает о вольных просторах, И, кажется, видит Свердлов вдалеке Широкую гавань, сияющий город, Воздвигнутый в дикой Курейской тайге. А птицы все так же летят косяками, От хлопанья крыльев, бежит ветерок. Михалыч задумчиво гладит руками Малюсенький жесткий полярный цветок. *** Июль жарки затеплил светляками, И белый сумрак над тайгою лег. На тагане вскипает котелок. Свердлов сидит над тихими волнами, Задумчиво смотря на поплавок. Горит костер на радужной поляне, Чешуйки тлеют на волне. Здесь, у реки, в густеющем тумане Свердлов грустит о сыне и жене. Она с младенцем в душной одиночке, Малыш кричит, он просит молока... А за решоткой распустились почки, И синева, как море, глубока,