Сибирские огни, 1940, № 6

он прыгал, метал копье и диск, толкал яд- ро, бросал гранату, потом они перешли на турник и брусья. Тут Миша блеснул без- упречной техникой первоклассного гимна- ста, выполнил ряд сложнейших и безумно смелых упражнений. — Изумительный ты спортсмен! — ска- зал ему Илюша, когда они, приняв душ, одевались. — Универсален, все делаешь куда как хорошо, но добродушен не в ме- ру- Миша прищурил один глаз. — С кем добродушен?.. С тобой? С Бо- рисом? Ольгой?.. € теми, кто мне товарищ, друг?.. — Он дробно защелкал языком. — Люблю я вас, чертей, и — «ненавижу вся- ческую мертвечину»!.. Последняя фраза была сказана им как- то особенно стремительно, мужественным тоном. Илюша вскинул на него глаза, как будто ошецюмленный неожиданностью, и, схватив Мишину руку, стиснул ее. — Вот это так! — проговорил горячо он. — Я, признаться, не совсем понимал тебя до сих пор. В мятом часу потони из музея отец. Он с юношеским увлечением сообщал, что ответ от школьников получен, поезд- ка состоится, надо быстро — в два дня — подготовиться, состав экспедиции утвержден. — Кто едет? — спросил Илюша, не скрывгя острого любопытства. — Обо мне и тебе говорить Не прихо- дится, — ответил отец. — Из геологов я остановился на Борисе Михайловиче... — Борис и... Ольга!? — и удивленно, я радостно воскликнул Илюша и рассме- ялся. — Да, и Ольга. — подтвердил отец и несколько недоуменно спросил: — Ты до- волен или твой смех — свидетельство моей наивности? — Что ты, папа! — возразил Илю- ша — Я смеюсь потому, что ты самый бесстрашный профессор в мире! Во-пер- вых, забираешь с собой трех спортсменов, которые прожужжат тебе уши своими фижультспорами. Во-вторых, тебе при- дется играть с Борисом матч в шахматы. В-третьих, должен сказать, что Ольга — самая яркая звезда для Бориса... — Ну, все это не находит с моей сто- роны никаких возражений, — мягко по- смеиваясь, ответил отец. — «Во-первых» и «во-вторых» для меня не новость, а «в-третьих» — это даже хорошо. Вот. если бы она для него была, не самой яркой звездой — тогда я задумался бы, а теперь — вопрос решен окончательно. йлюша, не торопясь, положил трубку. Замечательное настроение охватило его! Все, казалось, вокруг было величавым, ликовало и пело. Воображение нарисовало несколько ярких картин предстоящей жизни вчетвером На палеолитической сто- янке. Они завораживали пленительной гаммой краен», пропосясь перед глазами, как нежное воспоминание или безмятеж- ные сны. И вдруг — исчезли, словно кто-то се стороны убрал их. «А как Айдес?» — подумалось Илюше. Утром, провожая отца в музей, он был уверен, что Айдес одобрительно отнесет- ся к его решению ехать на раскопки: ведь она хотела посмотреть на него из- дали! Но теперь подкралось беспокойное сомнеНие: не превратится ли это «изда- ли» в ту даль, в которой все будет слов- но в тумапе — расплывчатым и лелким? Мысли об этом набежали, как тени от небольших тучек солнечным днем. И та®, же прешли, оставив зыбкое ощущение хо- лодка. Оно длилось совсем недолго. Опять пригрело солнышко... Да. И все-таки — грустно, грустно! Целый месяц — но крайней мере —- он, Илюша, не увидит любимой стройной фи- гуры, волнующей плавной и независимой походки, милого смуглого лица, милых глаз, не услышит голоса, который стал повседневно необходимым. Раздумье сменилось властным жела- нием увидеть Айдес — гак можно ско- рее, сейчас-. Затем припомнился вчераш- ний разговор с Ольгой после спектакля. И сама она,, вся свотлозолотистая, неуго- монная, встала перед глазами, как жичая. Рядом с ней возник облик всегда кипуче- го и решительного Бориса. Его обступили Ялгубцев, Ося Матузов, Петроний, Зем- фира, Наташа, а среди них, возвышаясь над всеми, упоенный жизнью Грибов. Илюша Зажмурил глаза». Да, они здесь, рядом. Звучит прибой голосов, рассыпает- ся неуемный смех ; — в комнате стоят 1мселая-превеселг1я кутерьма. Вошедшая Неслышно в столовую Клав- дия Петровна предложила обедать. ' — Да! — встрепенулся Илюша: Папа звонил, просил передать, что придет сегодня после шести. Через два дня мы едем. Клавдия Петровна, плохо скрывая, что