Сибирские огни, 1940, № 6

человек чувствует себя прекрасно, —• сла- бый 'угорает, он называл бездельниками и дармоедами. В вентиляционные десятники Кондратий Мокеевич согласился пойти не потому, что считал себя старым и не спо- собным к работе в забое, а только потому, что хотел -доказать полную возможность создания таких условий, при которых не- возможен угар. Он каждый день обходил свой участок, иногда спускался в шахту даже по два раза в сутки. Он настаивая, чтобы вентиляционные печи были проби- ты своевременно и в нужном количестве. Батькин теперь относился к нему с еще большим уважением, выполняя все его тре- бования, и только на собраниях иногда шутливо жаловался: — Жмет на меня Кондрат: «Печи, печи, печи...» Будто он помешался на печах... Вскоре на их участке, действительно, забыли про угары, но Кондратий Мокеевич попрежнему каждый день обходил все свои штреки и забои. Сегодня ему не нравился воздух под землей, и он останавливался у каждой печи. Он еще не знал, что же произошло в шахте, и спешил в глубь ее, чтобы скорее определить, откуда надви- гается невидимая угроза. Вдруг он остано- вился, тревожно принюхиваясь. Широкие, крутые ноздри его вздрагивали. — Пожар!.. Едва уловимые струйки дыма несли с собой запах бензола. Нужно было немед- ленно возвращаться, но Кондратий Мокеевич заметил в туманной дали мечущегося че- ловека без лампы и решил, что там — растерявшийся новичок, не знающий, где искать выход. — Сюда... Сюда беги, товарищ!.. Низкорослый сутулящийся незнакомец на секунду замер, напряженно, недоверчи- во посмотрел в сторону Митузова, а потом метнулся, как заяц, поднятый с лежки, и побежал в тупик, в темноту. — Э-ей!.. Э-ей, ты... Назад, чорт тебя возьми, — кричал Кондратий Мокеевич, напрасно стараясь настичь растерявшего- ся человека. А тот оглянулся на него, пригнул голову, как бы пряча ее от уда- ра, и побежал еще быстрее. «Сумасшедший какой-то... — Митузов остановился, начал стирать пот со лба, но задержал руку, чуть не ахнув от острой мысли, как бы пронизавшей все тело. — А если это все от него?.. Один... побежал от человека... Поджигатель?!» У незнакомца неприятно болтались длинные, вихлястые руки. Казалось, сей- час он согнется еще больше и, подобно своему пращуру, побежит на четырех ногах. Митузов повернулся и, вспомнив основ- ные свои обязанности, побежал к телефо- ну. Мысленно перенесся в поле, среди ко- торого выходила па поверхность вентиля- ционная печь. «Сколько раз говорил: — Поставьте сторожей. Не поставили. Воркун вор- чал: — Дорого обойдется. А теперь люди могут погибнуть...» Сорвал с аппарата трубку. Запыхавшись, едва выговаривал слова: — Диспетчер!.. Не мешайте, вы там... Диспетчер!.. Парамонов!.. Пожар!., на седь- мом участке... Да, Митузов... В семнадца- той отработанной лаве... Тут Кондратий Мокеевич вспомнил, что зять работает в девятнадцатой лаве, за пожаром. Узнал ли Роман об опасности, пока можно было выйти? Вывел ли бри- гаду? А что, если они еще ничего не зна- ют? Газ отрежет им путь. Разве попы- таться пробежать? И опять по тому же штреку Митузов бросился в тупик. По бокам мелькали сы- рые стойки, обвитые белым пушистым грибком. Быстро сгущалась сизая дымка: штрек наполнялся газом. Кондратий Мокеевич был вынужден вер- нуться. Он взял две доски, положил одну поперек другой, сшил гвоздем и загородил ими выход. Теперь ни один шахтер не войдет в «закрещенный» штрек. Все обязанности были выполнены. Оста- валось одно — итти на поверхность. «А бригада Романа?.. Где же они сей- час?» Митузов прислушался. Где-то упала кап- ля. Чуть слышно треснула стойка: кровля жмет на штрек. Вдруг ему показалось, что он слышит частый стук отбойных молот- ков, дробящих уголь далеко в толще земли. «Они даже не подозревают, что пожар вот-вот отрежет им выход», — подумал Кондратий Мокеевич, хотя и знал, что до лавы, в которой работала бригада зятя, на- считывалось более семисот метров и что на таком расстоянии нельзя услышать удары молотка. И старый шахтер решил пробежать на соседний пласт, там спуститься по печке на основной штрек, окружным путем, че- рез главный квершлаг, выйти на тот же участок и попробовать снизу пробраться в лаву Дымнова. Это — дальний путь, он