Сибирские огни, 1940, № 6

У Пушкина барон говорит: „Лишь захочу—воздвигнутся чертоги, В великолепные мои сады Сбегутся нимфы резвою толпою. . ." У Ивана Ерошина Эрельдей произносит: „Шепнуть мне стоит—и они готовы На все, что я хочу, и вмиг исполнят,— Один намек лишь" . .. У Пушкина: ...„И совесть никогда не грызла, совесть, Когтистый зверь, скребящий сердце, совесть, Незванный гость, докучный собес, дник". .. У Ерошина: „И память—неотступный соглядатай — Ведет свой дневник. Мысли, как и память, Врагами стали, дразнят и шипят" . .. Сравнения можно было бы продолжить. Ни в одной стрючке Ивана Ерошина мы, конечно, не найдем простого списывания у Пушкина, но заимствование мыслей, чувствований ив «Скупого рыцаря» — очевидно. Оно оставля- ет самый неприятный осадок, какой оставил бы плохой пересказ пушкинского шедевра. Для чего все это требовалось Ивану Еро- шину? Помещенные в конце альманаха сказки, записанные М. Красноженовой, безусловно хороши. Интересны песни нганасанов, но пе- ревод их следовало бы сделать более поэти- ческим, чем это удалось Борису Долгих. Вот и все, что содержит «Красноярский альманах», если не говорить о стихах, серых и стоящих, примерно, на одном уровне. Како- вы бы ни были недостатки альманаха, он все же послужил началом собирания писатель- ских сил Красноярского края. Но в дальней- шем' альманах должен стать собранием под- линно художественных произведений совет- ских писателей-красноярцев о своем родном крае, о его замечательных людях. Л. Высоцкий. ПОВЕСТЬ ОБ ЭВЕНКИЙСКОЙ ЖЕНЩИНЕ 1 «Черный и некрасивый Зарянка внушал от- вращение своей приемной матери. Его не лю- били и боялись сводные братья и сестры»,. Несмотря на это, Зарянку полюбила самая красивая эвенкийская женщина — Юля из рода Бокучар. Как это случилось? Юля, подобно многим и многим эвенкий- ским девушкам, была обречена стать женой сына русского купца. Это был Михалка — сын Данилы Карганеева, воротилы-капитали- ста и выжиги, обиравшего эвенков. Во время свадебного торжества, происходившего весной в тунгирской долине, Зарянка, карганеевский батрак, помогает своему другу эвенку Ники- фору, сыну Миха-Ира, увезти Юля. Только одну ночь проводят Юля и Никифор вместе в шалаше, наскоро поставленном в распадке. На другой день организованная Карганеевым погоня настигает их и убивает Никифора. Юля водворяется в дом Карганеева как куп- ленная вещь. Здесь она подвергается всяче- ским .издевательствам, ее чуть ли не еже- дневно избивают, сам Данила Карганеев за- ставляет ее жить с ним. Нет вокруг Юля ни одного человека, который сказал бы ей доб- рое словц. И только Зарянка, встречаясь из- редка с ней, проявляет настоящее человече- ское отношение, полное заботы, бескорыстно- го желания высвободить Юля из зверских лап Карганеевых. И однажды Юля села на виду у всех на нарты Зарянки, уехала вме- сте с ним к русским красным партизанам. Здесь она увидела, убедилась, что — «За- рянка хороший воин». «Спокойно дышал рядом спящий Зарянка. Юля слушала его дыхание. Она положила на руку его голову, потом осторожно погладила щеку спящего. Зарянка заворочался во сне. Юля прижалась к нему». Так родилось у Юлй чувство любви к Зарянке. Александр Штейнберг — молодой иркут- 1 А л е к с а н д р Ш т е й н б е р г . „Улька из рода Бокучар*. Повесть. Иркутск, 1940. г. Стр. 132, ц. 3 р. 25 к. ский писатель. Повесть «Улька из рода Бо- кучар», напечатанная в 1939 г. в «Сиб. ог- нях» № 6 и вышедшая отдельной книгой ле- том 1940 г. в иркутском издательстве, являет- ся его первым литературным дебютом. Этот дебют нельзя не признать, по меньшей мере, обещающим. Автор, несомненно, талантлив, наблюдате- лен, обладает хорошим чувством современной темы. В «Ульке из рода Бокучар» он рассказы- вает об эвенках и якутах, обнаруживая от- личное знание истории, жизни и быта этих народов сибирского севера, правдиво' показы- вает их путь к революции. Якутка Евдя Андросова говорит о героине повести Юля: «первая женщина-тунгуска в ре- волюции». Образ этой первой эвенкийской женщины в революции определенно удался А. Штейнбергу. Путь Юля из чума, где она была вещью и рабыней, опутанной дикими родовыми традициями и предрассудками, из плена купца-выжиги Данилы Карганеева, путь молодой эвенкийской женщины к революции, к осознанию себя свободной дочерью своего народа, навсегда раскрепощенного Великим Октябрем для новой светлой и творческой жизни, — этот сложный и трудный ее путь А. Штейнберг нарисовал достаточно убеди- тельно, местами глубоко и тонко раскрыв внутренний мир Юля. Чувство Юля к Никифору, вспыхнувшее внезапно, в момент самого похищения ее, бы- ло, по существу, только протестом против на- сильно навязанного ей Михалки. Это как бы внезапная заявка Юля о своем человеческом праве на подлинную, смелую и горячую лю- бовь. Чувство Юля к Зарянке возникает уже не внезапно, не как протест против чего-то, а как первое осознание, что счастье надо ис- кать, выбирать и завоевывать самой. И Юля становится на этот путь. Она проходит вме- сте с Зарянкой, вместе с русскими красными партизанами, суровый путь борьбы за счастье Сиб. огни J4 6. 1940. И .