Сибирские огни, 1940, № 6

сделалось белым, а сама она моложе. Обо всем этом он подробно рассказывал Не- нянгу, а тот от души хохотал и совето- вал позвать Едю Тибичи. Лащу нахмурил- ся: — Собака Тибичи! За два. шаманства и один черный корень взял с меня лучшего оленя из стада... — И зверя в твою бабу пустил... — Как? — изумился Ламду. — Если народ здоров — Тибичи смерть. Чем он жить будет? — Скажешь, тоже, Орко... — Я-то говорю, тебе думать надо. «Совсем большевиком стал Орко», — решил про себя Ламду и замолчал. За реч- кой они расстались. У своего чума Ламду застал две нарты. Посланцы двух родов приехали убедиться, правду ли говорят в народе, что русская баба-лекарь подняла на ноги Маро — же- ну Ламду, которую вылечить был бесилен даже Едю Тибичи? Еще до приезда Ламду они уже сумели ее расспросить, как она лечилась и не было ли страшно, бил ли лекарь в бубен и что снилось больной. Одна из приезжих понюхала лекарство и тщательно осмотрела хрустящие при ходь- бе ноги Маро, искривленные острым рев- матизмом... Но всего удивительнее было, что поч- ти неподвижная с самой осени Маро дей- ствительно ходит, убирается в чуме, ру- бит дрова и даже ездит за ними. Ламду не хотелось разговаривать с го- стями. Да на его счастье они и сами со- брались уезжать, как только он вошел в чум. Выпил Ламду две чашки чая. чуть- чуть отполз от столика и лег. Маро в ведре вскипятила воду, а он прищурен- ным глазом следил за ней и увидал нов- шество в чуню — серый оцинкованный таз. — Хм. Недаром белохвостого не досчи- тался в стаде. Вижу, что отдала ты его за эту русскую посуду. — С умом ли ты? Лекарь Лена посла- ла гае подарок. Слышишь, белохвостый скребет копытом снег у чума? — Так-то ладно. Однако, совсем ты стала русской?.. Ламду повернулся на бок и закрыл гла- за, Он не видел, как его жена, накрыв- шись ягупгками и «гусями», поставила но- ги в таз с теплой водой, а затем стала растирать их лекарствами... Ранним утром Лащу опять собрался в дорогу. Сегодня он проехал прямо в чум Няби Солиндера. Фельдшеров здесь не за- стал, они уехали в соседний чум. Но в чуме Солиндера их ждал народ. Стал ждать и Ламду. Просидел он весь день, однако Елена Андреевна не вернулась. Тоща он оставил подарки у Солиндера и вернулся домой. На половине пути, наперерез упряжке, вынырнула из перелеска нарта Едю Тиби- чи. Не хотелось Ламду останавливаться и разговаривать с ним, но этого требовал обычай. Тибичи остановил упряжку шагах в де- сяти от Ламду. — Уй, народ говорит, что русские ле- каря тебе йоги выпрямили? — засмеялся Едю, — вставай с нарты, погляжу — на- мнгто ли вырос? Кривые, словно обод, ноги Ламду всегда были поводом или шуток, но он никогда не обижался. Сейчас Ламду даже вско- чил с нарты, чтобы поволочить Тибичи за волосы. Но тот продолжал смеяться. — Однспо, ты все еще утка! Эй, ко- солапый, помогли ли тебе лекам? Пока ты хоиил с подарками, твоя баба сдохла! — Едю! — Не подходи ко м^е. поганый! Тибичи тронул оленей к чуму Солинде- ра. Погнал и Ламду. До своего чума он не дал ни разу животным остановиться. Но дома ничего не СЛУЧИЛОСЬ . В руках жены был топор, она собиралась колоть дрова для очага. Ламду спросил, был ли в чуме Едю Ти- бичи? Маро удивилась: никто в чум не приходил. — Так-то ладно. На другой день Ламду опять уехал ра- зыскивать фельдшеров. Нашел он их ки- лометрах в шестидесяти от своего стой- бища. Елена Андреевна обрадовалась Ламду, расспросила о здоровье жены. Си- доров переводил, Ламду охотно отвечал и не мог скрыть своих дум, которые терзали его с того дня. когда он однажды пере- ехал след своей нарты. Плохая примета! Он набрался смелости и спросил Елену Ан- дреевну — много ли ему осталось жить? Вопрос смутил ее. Пока она обдумывала ответ, Ламду со вздохом по-русски сказал: — Вижу по тебе, что весной на хал- мер повезут. Елена Андреевна прослушала Ламду, рассмеялась и сказала, что проживет он сто лет. — Сто? — Ламду задумался. — Мало.