Сибирские огни, 1940, № 6

неожиданно раздался из угла хрипловатый голос. Елена Андреевна, поправлявшая очаг, резко выпрямилась н, заслонившись отсве- та ладонью, стала вглядываться в слабо освещенный угол чума. — Кто там узнал меня? Прокопий Ни- кандрович? Вы-то откуда взялись? — Я-то в родных местах, а вот как ты сюда попала, Елена Андреевна? Со шкуры поднялся высокий широко- плечий человек в малице чуть не до са- мых пят. Он расправил рыжеватые усы, подсел на корточки к очагу, выгреб из него рдеющий уголек и подбросил его в трубку. Угловатое лицо, похожее на тер- ку, было в сплошных оспенных корявин- ках. — Теперь-то ясно вижу, что Прокопий Пикандрович. — Елена Андреевна рас- смеялась. — Помнишь, как мы с тобой встретились на Сдсьве, в Приуралье, в юрте Пурхова. Помнишь, что Пурхов го- ворил? — Помню, помню, кап; же: «Но-о, шай- тан народ. Видать, вы друг за дружкой по следу бегаете». —• Тогда мы смеялись, а сейчас, пожа- луй, задуматься надс. Встретились-то где? Как ты сюда попал, не поладил в при- уральском совхозе? — Что ты, Елена Андреевна! Четыре года проработал, как одий день. Не отпу- скали, не одну сотню денег на телеграм- мы истратили. Но Москва уперлась: «от- править Егорова в Приобский оленесов- хоз инструктором-заготовителем», и баста! По последней дороге выехал. — Акклиматизировался? Ты ведь, ка- жется, зырянин, а тут другой народ. — Свой народ. Родился и вырос я в здешних местах, в кочевом чуме. — Значит, язык знаешь? — Пять знаю: зырянский, ненецкий, хантейский, русский, научился и маньсий- скому. Елена Андреевна приготовила чай, хлеб, сливочное масло. Хозяин, возчик и Сидоров стали делить остатки спирта. Свою долю Елена Андреевна предложила Прокопию Никалдровичу, но он отказался наотрез. — Ты ведь знаешь, Елена Андреевна, что на деле я ни вина, ни спирта не употребляю. — Все такой же. Садись хоть чай пить. Что ты в сторону жмешься? Прокопий Пикандрович подвинулся к столу. Спирт Елена Андреевна вернула возчи- ку. Он его разделил с хозяином чума. Тот пить не стал, повернулся к постели. Из-под ягушки показалась голова жен- щины, и хозяин поднес к ее губам чашку и медленно опрокинул. Потом слизнул последние капельки и крякнул: — Саво! Елена Андреевна поглядела на Егорова. Он понял ее взгляд и объяснил: — Жена Ламду. Вольная... — Больная? Что же ты мне не ска- зал! Удивило меня, что в чуме нет жен- щины, но спрашивать сама не решалась. Ставь чашку, подагью. Окажи хозяину, что я лекарь и сейчас посмотрю больную. Егоров долго что-то рассказывал Ламду. Проскальзывали слова «Сосьва», «Березо- во», «урманьг», «маньси». Елена Андре- евна догадалась, что он говорит о ее ра- боте в приуральских урманах. Ламду слу- шал, с возрастающим интересом глядел на Елену Андреевну и односложно выра- жал свое удивление: — У-у!' А-а! — Ладно, говорит, пусть лечит бабу. Может, какой толк будет. По всему вид- но, что он не верит в твою силу, Елена Андреевна, — закончил свою речь Егоров. — Сделаю так, чтобы поверил. Елена Андреевна зажгла свечку и скло- нилась над больной. Та по-русски не по- нимала ни одного слова. На вопросы Еле- ны Андреевны — давно ли болеет жен- щина, что болит у нее, отвечал Ламду: — Шибко давно лежит, во всем теле зверь ходит. Елена Андреевна дала больной поро- шок. Потом намочила одеколоном вату и обтерла руки. Ламду стукнул чашкой* о блюдце и громко заговорил. В разговор с ним одновременно ввязались Прокопий Егоров и Сидоров. — Слушайте, Догадова, чорт вас дер- нул здесь дезинфицировать руки, вышли бы из чума! — чуть повернув голову в ее сторону, сказал Сидоров. —• Что случилось? — А то и случилось. Вы здесь не в поликлинике. Он говорит: «К чему она руви моет, что моя баба поганая?» — Вот тебе и раз! — растерялась Елена Андреевна. — Объясните ему, что... так полагается... так нужно... Сидоров и Егоров долго разговаривали с Ламду. В конце концов он согласился,