Сибирские огни, 1940, № 4-5

была гораздо толще пухлощекого и розо- венъкого, похожего на раскормленного бо- рова, губернатора, а когда стала с ним ря- дом, оказалась выше его на добрую голо>- ву. С минуту Кияшко щурился на солнце, разглаживая холеную белую бородку, потом шагнул вперед. К пему подскочил с рукой под козырек Лелеков, лихо щелкнул каблу- ками и несвязно, но громко отдал рапорт. Выслушав его, Кияшко, в сопровождении многочисленной свиты, подошел к почет- ному караулу, невольно залюбовавшись на рослых и широкоплечих, подобранпых мо- лодец к молодцу казаков, и звонко гарк- пул: — Здорово, братцы? «Братцы» ответили ему так зычно и согласно, что он, довольный, растрогался и похвалил: — Молодцы, братцы!.. Принявши хлеб-соль из рук стариков, Кияшко под руку с супругой последовал в двухклассное, станичное училище, где был приготовлен ему Орловцами знатный обед. Из мунгаловцев па обед были приглаше- ны только Каргин и Сергей Ильич, кото- рый пожертвовал на его устройство со- тенный билет и ящик дорогих китайских вин. Рассаженные вперемежку с офицера- ми губерпаторской свиты (так пожелал Кияшко), хозяева обеда сидели как на иголках, пе зная, куда девать свои ноги и руки, которыми то и дело задевали чего нельзя было задевать. Желали они за сто- лами одного, чтобы как можно скорее кон- чился обед. Под насмешливыми взглядами гостей мало кто дотронулся из них до ви- на и еды. В средине обеда Кияшко поднял- ся с бокалом в руке и милостиво изволил похвалить орловцев. Он сказал, что поль- щен радушием, с которым приняли они своего паказного атамана. Он, слуга беда- го царя, принимает это, как свидетельство их верностп отечеству и престолу, о чем Не преминет всеподданнейше донести го- сударю-императору. — Мой тост, — закончил он, — за храбрых на войне, зажиточных и госте- приимных дома орловцев. Bo-время надоумленные офицерами, хо- зяева покрыли его слова многоголосым не- стройным «ура». Отвечал ему белобородый, с иконописным обликом старик Шарогла- зов, отец станичного казначея. Сначала оп заикался, но потом разошелся н без за- пинки прочитал протокол схода выборных от всех тринадцати станичных поселков, где было сказано, что их превосходитель- ство наказный атаман Забайкальского ка- зачьего войска генерал-лейтенант Кияшко единодушно записан в почетные старики Орловской станицы. Кияшко растрогался до слез, приложил к глазам надушеный платок, потом прислонил руку к сердцу и сказал: — Сердце мое переполнено. Благодарю вас за оказанный почет и с радостью со- глашаюсь быть вашим станичником. Мпе это дорого потому, что я сам кубанский казак, которому близки и понятны трар- ции казачества. Еще раз благодарю вас, братцы... Когда старик ПТароглазов передавал ему протокол, он удостоил его пожатия руки. Но едва Шароглазов отвернулся, как оп тщательно вытер платком свою пух- ленькую ладонь. В дороге Кияшко сопровождал помимо его личного конвоя еще и почетный конвой той станицы, по юрту которой он проезжал. В почетный конвой брались только особо проверенные казаки. Но Лелеков пе стал возражать Каргину, когда тот сказал, что от мунгаловцев поедет в конвой Семен. Се- мен долго отмахивался от этой милости ру- ками и ногами, заявив, что ему и так жрать нечего. А если проездит ои 1 две недели в кон- вое, то совсем до ручки дойдет. Но Каргип сказал, что ездить он будет не даром. От станичного правления пойдут ему суточ- ные. Скрепя сердце, Семену пришлось со- гласиться. Орловский юрт граничил на юге с кабинетскими землями, на которых были разбросаны тюрьмы Нерчинской каторги. Следующие казачьи станицы были только на Аргуни. Поэтому назначенные в конвой орловцы должны были, пока не подсмепят их, побывать с Кияшко и во всех располо- женных в этом районе каторжных тюрь- мах. Поездка должна была быть 1 интерес- ной. Елисей Каргин, когда Лелеков сказал ему, что он будет командиром почетного конвоя, хотя и попросил уволить его от такого дела, но в душе был рад. Он давно мечтал посмотреть, как живут за тюрем- ными палями те люди, которых он часто встречал на тракту метущих кандалами дорожную пыль. До позднего вечера при- дирчиво проверял он оправу назначенных в конвой, выдавал им под расписку полу- ченные из станичного цейхгауза трехли- нейки и по четыре обоймы патронов к каждой. «Поездка-то, стало быть, не шу- точная, если считают, что нам одних гпа- шек мало», — шевелилась у него все вре-