Сибирские огни, 1940, № 4-5

замечательная ферма. Заведующий — то- варищ Коновалов здесь сидит. В глаза ему скажу: образцово вы работаете, Спиридон Васильевич, а только — горды больно... О себе думаете, а о людях?! Почему бы не помочь нам, менее опытным работникам... А, может, и у нас что-нибудь взять или вместе что придумать. Сколько раз мы приглашали Спиридона Васильевича — нет, не едет и к себе не зовет... Должно быть, не интересно ему, чтобы все кол- хозы поднимались, все кругом расцветало, а хочется только свой колхоз возвеличить, вперед выдвинуть. А ведь, как я понимаю, у нас должно быть так: сам вперед иди и других за собой веди... Ну, да мы, кажет- ся, нашли способ "завлечь к себе товари- ща Коновалова... Она остановилась и начала что-то искать в бумагах. Спиридон Васильевич забыл про блокнот. Он сидел красный, слов- но только что из бани. Ему казалось, что все его знают, вое на него показывают.- Его возмущали слова Кудиновой, хотелось крикнуть ей что-нибудь очень резкое, обидное. Софья Андреевна нашла нужную бу- мажку, аккуратно разгладила ее, хотя она и без того была несмятой, и продолжала. — 1 А способ этот такой: работники на- шей фермы поручили мне здесь, на пашем областном совещании, всенародно вызвать заведующего конефермой колхоза «Побе- да» Спиридона Васильевича Коновалова на социалистическое соревнование... — Принимаю! — крикнул с места Коновалов, — принимаю... Я тебе покажу, как я против колхозного под'ема!.. * * * Жил в колхозе Спиридон Васильевич с семьей старшего сына — бригадира по полеводству. Внук Степа, недавно вернув- шийся из Красной армии, был первым по- мощником дедушки по работе на ферме. В конце января занеможилось Конова- лову. Болезнь оказалась серьезной, и док- тор две недели выдержал Спиридона Ва- сильевича в постели. Каждое утро и ве- чер Степа подробно рассказывал старику о состоянии конюшни и обо всех новостях. Главной заботой Спиридона Васильеви- ча был кровный рысак «Хмурый». На областном ипподроме «Хмурый» обогнал своего единственного серьезного соперни- ка — «Резвого» из Луканихи, который сделал сбой. Во время болезни Коновалов больше все- го беспокоился о «Хмуром». Однажды вечером на вопрос деда о «Хмуром» Степа замялся, но сейчас же по-военному четко доложил: — Все в порядке, товарищ начальник!.. Худощавое чисто выбритое лицо Степы глядело открыто. Карие глаза выдержали долгий испытующий взгляд деда, но в них, где-то в самой глубине, наблюдатель- ный .старик заметил какую-то тревогу, какую-то недомолвку. Однако, на все расспросы о породистом коне -Степа упорно отвечал, что все идет как следует, все благополучно, хотя было заметно, что эти разговоры ему почему-то неприятны, что он старается перевести разговор на дру- гих коней. Перевертывался в постели с боку на бок нетерпеливый старик. Мысль о «Хму- ром» не давала ему покоя. Не доверяя Степе, чувствуя, что внук от него что-то скрывает, старик и сына расспрашивал, и сноху, и заходивших проведать его работ- ников фермы. Каждый раз, как только он называл рысака, люди переглядывались и прини- мались горячо уверять, что все в поряд- ке, все благополучно. Эта горячность еще больше беспокоила Спиридона Васильевича. Всякими обходными путями пытался оп выведать что-нибудь о «Хмуром». Задавал неожиданные вопросы. Притворяясь спя- щим, жадно вслушивался в разговоры семьи и делал вывод из слов, не имею- щих никакого отношения к коням. Однаж- ды, оставшись один, он решил пойти в конюшню, но его застали на пороге комна- ты и снова уложили в постель. Ему казалось, что все в заговоре лр» 1 - тив него. Он злился, кричал на сноху и внуков. Но сейчас же ему делалось стыд- но. Старался загладить свою резкость, становился покорным, уступчивым. Хотел поверить, что с «Хмурым» ничего не слу- чилось, и все-таки не верил. ...Сильный организм взял свое. Три дня подряд у Спиридона Васильевича была нормальная температура и, наконец, док- тор признал его здоровым. Степа был в правлении колхоза, когда Коновалов пришел в конюшню. Стойло «Хмурого» было пусто. Старик спросил у конюха: — А «Хмурый» где? На выводке, что ли?..