Сибирские огни, 1940, № 4-5

витком, и расчесывала пышные золотистые волосы. Скосив голубые глаза, она наблю- дала, как рассыпались под гребешком вол- нистые пряди. В комнате пахло полынью, на полу была постлана трава. Алексей прошел вперед, поднял жену за плечи, от- кинул ей волосы с лица, потрепал ладонью по щеке и сказал: — Моя старуха. Евденьей звать. Ден- кой — попросту. Денка застыдилась и убежала на кух- ню, отгороженную досчатой переборкой, но тотчас, появилась снова, повязав голову беленьким платочком. Проворно расстави- ла на столе чайную посуду, тарелку сме- таны, свежие калачи, в глиняной миске заварила душистую черемуху и, натужась, притащила огромный медный самовар. — Ешьте калачи, ешьте сметану, — потчевала она меня, забыв недавнее сму- щение. Так я познакомился с Алексеем. Впоследствии, приезжая в Н—ск, в любое время дня и ночи я с поезда шел прямо к нему и всегда находил радушпый прием. Алексей работал на лесопильном заводе, в трех километрах от города. Возвратив- шись с работы, он умывался. Воодушев- ленно, размахивая зубной щеткой, расска- зывал, сколько сегодня обтесал шпал и сколько сдал первым сортом. — Вот погоди, па-шях к раме переве- дут, — радостно сообщал он, — там я еще не такие чудеса покажу. Терпеть не могу на работе слюнтяев. Женя расторопно собирала на стол вся- кую снедь и мы садились пить чай. Начи- нались разговоры. Наши беседы касались преимущественно последних новинок тех- ники. Больше всего Алексей интересовал- ся электричеством и химией. А вечером, лежа в постели, любил слушать приклю- ченческие рассказы. Часто перебивал, вы- ражал сомнение в правдивости происше- ствия и тогда сам начинал какую-нибудь историю — побывальщину. Рассказывал он с удивительным мастерством. Любой пу- стячный сюжет в его изложении становил- ся сочной, красочной картиной. Евгения с неменьшим чем я интересом слушала рас- сказы и шутки мужа и, глядя на него влюб- ленными глазами, сквозь смех говорила: — Ох, ботало ты мое, ботало!.. Другой характерной чертой Алексея бы- ло стремление непременно вышучивать ко- го угодно: себя, меия, Женю — все, что подвертывалось на язык. О самых драма- тических моментах своей жизни он рас- сказывал только в юмористических тонах. Будучи весьма смышленым, он иногда лю- бил прикинуться простачком. Я его отлич- но понимал: это был своеобразный артисти- ческий прием. Своими рассказами Алексей пленил меня окончательно. Особенно вели- колепны были его таежные побывальщи- ны. Рассказывая, он всегда увлекался, вскакивал с места и, размахивая руками, бегал по избе. Для наглядности городил из скамеек заплот, изображая этим не- проходимый лесной бурелом; вытаскивал из-под печи ухват и действовал им, смотря по обстоятельствам, то как огнестрельным оружием, то как рыбацким шестом. И то- гда мне казалось, что дороже и милее тайги для Алексея нет ничего. Понятно, с каким интересам я 1 ожидал очередную командировку в Н — ск. Но случилось как-то так, что мне пришлось уехать чуть не на всю зиму в Москву, по- том на север, к Ледовитому океану, и только возвратившись оттуда я получил в середине лета задание с'ездить в I I — ск. Эта поездка для меня была неожидан- ной и поэтому вдвойне приятной. Я давно не видал Алексея, очень скучал о нем. Укладывая дорожный чемодан, я вдруг со- образил, что поезд в Н — ск придет в вы- ходной день и что Алексея может не ока- заться дома. Я тотчас побежал на теле- граф и послал ему «молнию» с просьбой никуда не уходить, дождаться моего про- езда. Стояли горячие июльские дни. В ваго- не было душно. Поезд шел очень быстро, поднимая с пологнэ целые тучи пыли, встречный ветер прижимал дым паровоза к земле, но я не отходил от окна. Так хо- роши были убегавшие назад поляны, сияв- шие яркой зеленью, так хороша была яд- реная синь тайги, протянувшейся куда-то далеко, если не на самый край света, то, пожалуй, до монгольских степей. А поезд шел и шел, перебегая с одного откоса на другой, забирался в глубокие желтые выемки и дребезжал над речками в пролетах железных мостов. Наконец, последний раз'езд —' Курят, а там и Н — ск. Вот направо совсем пере- сохший Уватчик, за ним высокая елань. Налево — депо, потом вокзал, серый, де- ревянный, одноэтажный и дальше — стан- ционный поселок. Палисадники — и в них закопченые тополя.