Сибирские огни, 1940, № 4-5

есть паже осетр. Эта проходные порош, обитающие в соленых морях и заходя- щие в реки только периодически, для не- реста, видимо, остались в озерах от прошлой геологической эпохи случайно. Приспособившись к пресной воде, они акклиматизировались и сохранились. Одна- ко в больших озерах, имеющих глубокие впадины, эту рыбу трудно поймать. Она умеет надежно затаиваться. Обилие добычи предполагалось, к нему готовились, но истинные размеры улоза превзошли все ожидания. Было некогда поесть, немыслимо спать, преступно про- пустить хотя бы минуту. Рыбу брали про- сто руками, наполняли корзины и мешки, выносили на берег, бросали на песок. Больше ста человек работали до полного изнеможения, сгибаясь под тяжестью до- рогой добычи. Отдыхали, когда окончатель- но выбивались из сил. Женщины, раз- делывавшие рыбу, к концу дня не могли разогнуться. Они, по ненецкому обычаю, работали на ногах, низко склонившись — иначе не умели. Падали здесь же у рыбьих отбросов, согбенные, с поющей спиной, затекшими ногами —' и засыпали, оглу- шенные этим радостно-тяжким трудом. На укладке и засолке были заняты дети. А рыба все всплывала. Колька промерил глубину пруда по всем направлениям. Лишь в двух ограниченных участках она доходила до четырех метров, остальная площадь была по колено. Рыбе нехватало воздуха. В первую очередь это отразилось на лохе, наименее приспособ- ленном к озерным условиям — изгое привольных морей. К четвертому дню выяснилось, что хотя с этим самым малым из трех водоемов чу- мы конечно справятся и весь улов пойдет впрок, но тары больше нет. Вместо бо- чек и ящиков пустили в ход наскоро сшитые из оленьих шкур мешки. Они просачивались. Без рассола рыба могла пропасть. Колыка с тревогой следил за осталь- ными прудами. Наиболее надежным был дальний, юго-западный. Там глубина достигала одиннадцати метров и площадь зеркал равнялась четырем гектарам. Го- раздо хуже обстояло дело со вторым ма- лым. По нескольку раз в день Колька рерсплывал его на кал гайке, всматри- ваясь в воду. Ждал: вот появятся брю- хом вверх первые вестники несчастья. Неслыханная удача грозила обернуться бедой. Именно в это время приехал Николай Никитич. В его факторию уже долетела весть о лохе. Примчался Онуфрий Антоно- вич и рассказал: — Чорт его знает! Ничего подобного не видел и не слышал. Рыбья вакханалия! Груды! И главное готовая! Лежит, хло- пает жабрами — бери меня, режь, соли!.. Ну, и Колька! Вот выдумщик! Как и в ненецком лагере, вкруг факто- рии выстроились ряды бочек и ящиков. Здесь имелись большие запасы тары из- под соли, товаров и продуктов. Несколько дней факторийцы были заняты исключи- тельно ремонтом всего пригодного под за- сол. Стучали молотки, визжали пилы. Ни- колай Никитич хотел было отправить все это к озеру, потом раздумал. Везти в два конца — сначала пустую тару и обратно тяжелый груз — не имело смысла. — Здесь на месте разделывайте рыбу, слегка присыпайте солью, укладывайте прямо в нарты. А уж мы сами переложим. Тара не очень прочная — больших пере- возок может не выдержать, —< говорил он Кольке. — Дельце-то недурно обмозговано? — подмигнув с задорной хвастливостью опро- сил Колька. — Это, конечно, хорошо, а как ты думаешь провести дележку? — Чего делить? Видишь сам, всем хватает. — Рыбы много. А доход куда? Колька не понимал. — Мы раскрепить хотели чумы. Чтобы всяк знал, где добывать. А как рыба ста- ла затухать, то все кинулись спасать один пруд. Сколько кто уловит, сколько доставит на факторию, столько получат дохода. — Неправильно! — твердо сказал Ни- колай Никитич. — Почему? — Кто бедный и многосемейный, у того и тары меньше, и оленей, а едоков больше. Значит зажиточный чум сумеет засолить больше! бедного чума, свезет на факторию тоже больше. Справедливо это? Колька покраснел. — Я об этом не подумал. — А следовало. Пока не поздно, собери народ и потолкуй. Для себя запас, скажем, сделали, но доход от продажи надо взять на учет и поделить по справедливости. Бедняки поддержат! Колька ушел сконфуженный. И как это не пришло ему в голову?