Сибирские огни, 1940, № 4-5

Вл. Рудман ОБНОВЛЕННАЯ КОЧЕВАЯ СТЕПЬ Монгольская Народная Республика Древний тракт... «Вот идет мой соловый иноходец, идет, плавно колыхаясь... Вот идет мой темногнедой иноходец, идет, головой покачивая». Древний, веками овеянный тракт... «У верблюдицы красной все ребра в поту— Верблюд с торчащими горбами весь в поту....»1 Древний торговый тракт, протоптанный копытами неуклюжих верблюдов и низко- рослых монгольских лошадей, укатанный деревянными колесами арб, груженных то сибирской пушниной, когда караваны тянулись на юг, то китайским чаем, шел- ком и камкой, коща они возвращались на север. Тих и скучен был этот тракт в стари- ну. Молча плелись разморенные зноем животные. Безмолвствовала необозримая, ®з!волненвая холмами степь. Лишь мерно поскрипывали арбы, да погонщики затяги- вали порой заунывные кочевые песни. Прошли годы и изменился тракт. Шум- но стало на нем от грохота окованных цепями колес, от гудков авгомобилей. Зашумели в жарком небе моторы само- летов, а по степи побежали быстрые те- ни серебристых крыльев. Но все такой же безмолвной осталась великая равнина по сторонам дороги, знойная летом и студеная зимой. Все в той же снежной котловине, среди холмов и темны)х сосен, лежит на ней старинная Кяхта, избранная в 1727 г. пограничным пунктом для торговли России с Китаем, остававшаяся центром русско-китайской торговли до 1860 г . и вошедшая в исто- рию мировой дипломатии, потому что здесь 21 октября 1727 г. был подписан и 1 Из старинных монгольских песен. См. П. Берлинский «Монгольский певец и музы- кант Ульдзуй-Лубсан-Хурчи». Москва. 1933 г„ стр. 115 и 116, разменея договор Российской империи с Поднебесным царством по формуле «каж- дый владеет тем, чем владеет теперь». 1 Если, выйдя из советской Кяхты, мино- вать пустырь, то под ногами окажется уже монгольская земля, на которой стоит городок, носящий ныне поэтическое назва- ние Алтай Булак («Золотой родник»). Пу- стырь рассекает невидимая черта гра- ницы, отделяющей и в то же время связы- вающей социалистический Советский Со- юз с Монгольской Народной Республикой. И стоят они лицом друг к другу: сын цветущих колхозных полей — советский пограничник и сын обновленной кочевой степи — монгольский цирик 2 , приветли- во улыбаясь. Все дальше на юг змеится тракт. Гре- мят на нем тяжелые черные машины, серыми призраками проходят по нему караваны. И вот через 10—15 дней после того, как исчезнут в золотистой пыли очертания Кяхты, когда верблюды и ло- шади поднимутся на гребень перевала, в долине засветятся чистые огни 1 . Это до- лина реки Толы. Оживленно и людно в долине. Здесь раскинуты тысячи войлоч- ных юрт, конические вершины которых курятся дымкой аргала. У северного бере- га Толы на холме — город, наполовину состоящий из тех же юрт, самый большой город Монголии. Раньше монголы имено- вали его Богда Курень («Священная ограда») или Да Курень («Великая огра- да»), а также Орго («Ставка», «Дворец»), откуда и повелось русское название Урга. Со времени освобождения Монголии он получил гордое имя Улан Батор Хото 1 В. П. Саввин «Взаимоотношения царской России с Китаем», ГИЗ. 1930 г., стр. 33. 2 Цирик—боец Монгольской народно-рево- люционной армии.