Сибирские огни, 1940, № 4-5

быв классные занятия, рассыпались по фактории, часами торчали у прилавка, на- блюдая торг и разглядывая товары, раз- влекались всяческими разговорами с фак- торийцами, в хорошую погоду бегали на дворе. Колька редко участвовал в их ком- пании. Его внимание привлекало то, о чем прочие ребята никогда не задумыва- лись. Он приходил, например, в жилую половину главной избы и терпеливо ждал, коща бухгалтер Нелюбов сядет к столу и начнет писать. Ждать приходи- лось долго, по зато ни одного движения не пропускал Колька. Как тот садится, как придвигает к себе, папку с делами, как раскладывает бумаги, берет ручку, ушкиваот перо — все мельчайшие дета- ли он старался подметить в неразрывной деловой последовательности. — Чего тебе, Коля? — спрашивал Не- любов, удивляясь настойчивому вниманию мальчика. — Я так... Пиши. У бухгалтера был четкий, ровный по- черк и писал он быстро, делая в конце бу- мажек замысловатые росчерки. Колька смотрел па его пальцы, на послушную кисть руки, то сгибающуюся, то чуть при- метно двигающуюся вправо. Смотрел неот- рывно, папряженпо, не просто глазея, а отмечая каждую подробность процесса ра- боты. Он пытался поглядеть, как пишут учитель, доктор, Николай Никитич, но те присаживались к столу редко, урывками. Их работа не шла ни в какое сравнение с работой бухгалтера. Когда бы Онуфрий Антонович ни загля- нул в школу, он заставал Кольку за сто- лом с пером в руке. — Ты что же это, без передышки? Так, брат, нельзя. Засохнешь! Колька, весело подмигнув, совал учи- телю тетрадку и спрашивал по-ненецки: — Погляди-ка, как выходит. Лучше? — Все ты торопишься. Надо почетче выводить, а у тебя сливается... Вот здесь не поймешь, какая буква — а, о? Колька морщил нос, рассматривая свои каракули, потом снова подмигивал с веселым задором. — Ничего! Дальше пойдет лучше! — и опять усаживался к столу. Настойчивость его была неистощима. Рука затекала, фаланги пальцев болели, перо валилось. Колька бросал занятия и разыскивал товарищей. С его появлени- ем начинались возня, борьба, игры, стрель- ба по цели, беганье взапуски па лыжах и обязательный смех, крик, возгласы. — Э, никак Колька выскочил! — гово- рили факторийцы, безошибочно угадывая время колькиного отдыха. Уже к половине зимы определялось ли- дерство Кольки в школе. Если требовалось разрешить трудный вопрос и среди уче- ников возникала заминка, Онуфрий Антоно- вич обращался не к Ермипи, а к Кольке Серпиу. Ермипи отстал. У Кольки была лучше память, острее сообразительность. В его голове осмысленней и прочнее укла- дывались знания независимо от того, к какой области они относятся. А главное Колыка был настойчивее и трудолюби- вее. Летом ненецким ребятам полагается смотреть за оленьим стадом, искать ясель- ные пастбища, беречься волков, откарм- ливать отощавшую за долгую зиму скоти- ну. Школьники раз'ехались по родным чу- мам и Колька увез с фактории не только знание грамоты, осмысленное понимание русской речи, но и первое увлечение книжкой. Это было изумительное лето! Развалясь на мягком, пригретом солнцем,- мшаинике, он забывал о существовании оленей и волков, песцов и уток — всей родной, близкой с детства тундры. Он читал! Онуфрий Антонович дал ему три библио- течных книжки. Чтение вначале давалось с трудом и заключалось главным образом в преодолении механики речи. Как нака- зывал учитель, Колька читал вслух, ловя звучание слов. Читал с привычной настой- чивостью, усваивая язык. Потом, как-то сам того не заметив, стал читать молча, про себя. Открылись перед умственным взором новые миры, невиданные страны, населенные необыкновенными людьми, раз- нообразнейшие чудеса природы, порази- тельные звери. Чтение не всегда проходило 'безнаказан- но. Несколько раз в то лето волки резали оленей, чего прежде Колька никогда не допускал и что привык считать позором для рохли-пастуха. Но звери пустынной тундры так же хитры и кровожадны, как и в прекрасных лесах тропиков. Был случай, когда от стада отбились бык и одиннадцать важенок с маленькими пешками. Кольке пришлось три дня гонять упряжку ездовых оленей по мокрым тра- вам, разыскивая пропажу. От зоркого отцовского па за это увлече- ние книгами не укрылось. Он не пред-