Сибирские огни, 1940, № 4-5

перевозки и тару для икры. Пробив три новых липни прорубей, артель перекоче- вала на второй участок. Здесь их поджидало разочарование: Колька не угадал салмы — не попалось ни одной рыбешки. Почти тоже случилось и на третьем. Самоловы друг за другом появлялись из темной воды, пустые, подер- нутые налетом ржавчины, с потускневши- ми остриями. Лишь на крайней восточной хребтине нашли пару рыб, не крупных, нагнавших скромными размерами уныние на ребят. К том!у же один из осетров не- прочно сел на крючок. Подтянутый к по- верхности, ой бешено забил хвостом, сорвался и ушел. Тем не менее Колыка обрадовался скудной добыче больше^ чем всему улову на первом участке. Его до- гадка получила, хотя и слабое, но все же повторое подтверждение, а кроме того он опознал вторую салму подо льдом, задев ее концом одной хребтины. — Салма к востоку, — сказал он отцу. — Смокай, — спокойно ответил охот- ник. Ему хотелось, чтобы сын дошел до всего без подсказок. Колька долго промерял ровную в этом месте снежную гладь. Заглядывал в за- писную книжку, испещренную ему одному понятными заметками. Кое-где смерзший- ся наст был недостаточно крепок, нога, проламывая корку, глубоко уходила в снег. Понатыкав в разных направлениях колышков, он вернулся к артели веселый и с обычной задорной самоуверенностью сказал: — Здесь будем бить лед. Четвертый участок выручил. Первая же выбранная хребтина показала, что здесь местоположение салмы Колька угадал пра- вильно. На шестьдесят самоловов попа- лось семь осетров, из которых одной икры добыли два боченка. Все линии про- рубей прошли в пределах салмы и, види- мо, здесь побывал густой косяк по пути к своим затонным тайникам, движимый инстинктом размножения. Когда закончили лов, на рыбалке высил- ся штабель наподобие поленницы нз моро- женых осетров. В эту весну Колька опознал пять бога- тых салм. Артель переходила от участка в участку до середины июня. Дальше лов обеднел и Колька распустил ребят. Такой удачи он не ждал даже в смелых своих мечтах. Свыше двадцати чумов яв- лялись участниками деда. Свыше двадцати оленьих стад транспортировали рыбу ва скупочный пункт рыбтреста. Историю о колькиных осетрах из уст в уста передавали по обеим ямальским тунд- рам — Большой и Малой. 4 Казалось бы колькиным успехам больше других должен был радоваться Онуфрий Антонович. За полтора года пребывания мальчика, в школе бобыль-учитель не толь ко полюбил его, но и взлелеял некую гор- дую мечту, явившуюся следствием с одной стороны честолюбивых помыслов Онуфрия Антоновича, а с другой — недюжинных способностей Кольки Серпиу. Колька явился в школьный интернат, подобно прочим ненецким ребятам, не зная по-русски ни слова, ни буквы. По наруж- ному виду его несколько отличал от свер- стников хороший для тринадцати лет рост, быстрые внимательные глаза, перенятая от отца спокойная самоуверенная манера держаться. Когда начались занятия, отли- чие проявилось иначе и резче: мудрость букваря, фонетику речи, значение и смысл учительских об'яснений Колька усваивал с поразительной быстротой и ясностью. То, что другим ученикам приходилось повто- рять десятки раз, он схватывал на лету, запоминал без труда. В интернате было трое ребят, обучав- шихся второй год. Наиболее способным среди них считался Ермини, давнишний колькин приятель. К приезду товарища он уже с грехом пополам читал, писал, гово- рил по-русски, знал начальный счет. — Вот видишь, это наш Ямал, — не без важности говорил он Кольке, обводя пальцем полуостров на географической каоте. — А это Сале-Хард... Вот Москва! Колька с уважением смотрел на курно- сое лицо приятеля и думал: «Ишь! Только год проучился, а что знает!» Однако бездна ерминиевской премудро- сти его но обескуражила, а лишь подогрета желание догнать во что бы ш стало. Он понимал, что здесь, как ва охоте, для ус- пеха нужны терпение и настойчивость. Пальцы не умели держать пера, кисть не хотела слушаться, локтю было нелов- ко на столе. Писанье долго не клеилось, буквы выходили коряво, с неуклюжими уг- лами, торчали врозь и вкривь. Но чем дело было трудней, тем упрямей становился Колька. В эту осень и зиму он почти не выходил из школьной избы. Ученики, от-