Сибирские огни, 1940, № 4-5

в Нарыме смуглым цветом кожи поднялся мне навстречу из-за стола. — Долго ехали, — сказал он. —- Мы ждали вчера. Конечно, это был хорошо известный мне по описаниям энтузиаст тайги, 27-летний энергичный охотовед Тымской станции, неутомимый лыжник, поэт, чьи стихи я недавно слышал по радио. Я узнал его сразу. — Вы тот самый Лейбович? — Тот самый. Раньше, чем мы успели обменяться десятками незначительных фраз, с улицы вошел невысокий коренастый здоровяк, в стеганой ватной куртке, валенках и мехо- вой шапке-ушанке. — Приехал, наконец! — улыбаясь, показывая два ряда крупных и ровных зубов под густыми коротко острижен- ными усами, воскликнул здоровяк. — Не- бось, показалось небо с овчинку? Узнал, как ездят на Тьгме? Это тебе не москов- ское метро! Я догадался, что имею дело с директо- ром станции Иосифом Захаровичем Ниже- городовым. Жизнерадостность и стремительная энергия, видимо, являются его отличитель- ными чертами. Не успели мы познакомить- ся, как Нижегородов потащил меня к себе. — 1 Соловья баснями не кормят, с такой дороги прежде всего нужен хороший обед, — говорил он, вытаскивая мои вещи из саней. В просторной, просто и удобно меблиро- ванной директорской квартире меня жда- ла радушная хозяйка, борщ из жирной оленины и котлеты, рассчитанные на вол- чий аппетит. Ко второму были поданы соленые помидоры, впервые выращенные р верховье Тыма четой Нижегородовых. — Если хотите посмотреть промы- сел, — заговорил Иосиф Захарович, едва я успел поблагодарить хозяйку за обед, — придется спешить. Имейте ввиду, что вы почти опоздали. Большинство бригад ушло несколько дней назад. На ваше счастье бригада одного из знаменитых Пыршиных пашла порядочно белки на первом стане и задержалась. Ее, пожалуй, можно до- гнать, но только если выйти завтра. Мне, к сожалению, завтра придется ехать в Лымбель, Лейбовичу — итти в урман обследовать угодья, соболей думаем заво- 5ить, но вы и один сходите. Мы это на- ладим... — Ванжиль-Кынак показался мне по- груженным в состояние глубокого по- коя, — улыбнулся я. — Но это, оказы- вается, иллюзия? — Какой покой! Самое горячее время. Выполнение плава в эти дни нужно обес- печить, в феврале будет поздно, — от- махнулся Нижегородов, видимо, несклон- ный в ту минуту заинтересоваться темой, лишенной актуальности. — Так, как вы решаете? Я решил итти, Иосиф Захарович тотчас вскочил и натянул свою стеганку. — Пощелкайте тымских орешков, а я посмотрю на окладе, не приехал ли из Нюлядрова продавец за товаром. Может быть до поселка лошадью доберетесь, — направляясь к дверям, сказал он. — Ве- чером в баню поведу! — крикнул дирек- тор уже из сеней. 7 С раннего утра мы шли по переметен- ной, едва заметной дороге, проложенной через болото, почти лишенное раститель- ности. Нюлядровская караковая кобылен- ка медленно везла сани, нагруженные мешками с мукой и сахаром. Я и старик продавец терпеливо месили снег. Он поза- ди подводы, я впереди. Солнце начало заметно склоняться к за- паду, когда старик крикнул: — Смотри, эвенки едут! Обернувшись, я заметил вдали темное облако, висевшее над какой-то быстро при- ближавшейся живой массой. Скоро оказа- лось возможным различить множество колеблющихся в такт быстрому бегу вет- вистых рогов и светлые морды оленей. Стадо возглавляли семь парных упряжек. На передней наоте, сопровождаемой черной лайкой, ехал старый охотник эвенк, на второй — молодой. Шагов за десять до подводы первый эвенк заставил свою уп- ряжку свернуть с дороги и погнал оленей целиной. Пока он нас обгонял, я имел воз- можность убедиться, что распространен- ное мнение о способности северного оленя, не проваливаясь, бежать по глубочайшему снегу благодаря особому устройству копыт, не совсем соответствует действительности. Олени проваливались почти по грудь, прав- да, продолжая бежать довольно быстро. Вторая парта свернула с дороги, за нею остальные пять, никем не управляемые, загруженные разной кладью. Следуя за нартами, испуганно косясь на лошадь и