Сибирские огни, 1940, № 4-5

пике. В начале зимы, в буран, кто-то по- боялся через него ехать, предпочтя более длинный, но менее опасный путь по Тиму. Позднее проторить настоящую дорогу ока- залось чересчур трудным и езда пошла по реке, что удлинило путь километров на 15. С раннего утра до вечера, редко при- саживаясь в саии, мы шли за подводой, которая едва тащилась. Снег месился под валенками, как назло, обжигающий ветер дул в лицо. Тратить время, чтобы пробиться по глубокому снегу до берега и развести огонь, не имело смысла и мы шли без отдыха, разрешив себе только -короткую передышку, чтобы проглотить по куску мороженного сала и хлеба, ко- торый пришлось рубить топором и было трудно жевать. После завтрака я спросил, далеко ли до поселка, I I услышал странный ответ. — Песков двадцать, а может и два- дцать пять, — сказал ямщик. Тым изобилует береговыми отмелями — песками. Заканчивается песок на одном •берегу, на противоположном начинается следующий. Пески позволяют вести тяже- лые лодки бечевой, и количеством песков жители Тыма обычно определяют расстоя- ния вдоль реки. Каджи — поселок, состоящий из 16 домов. Мы добрались до него, когда над тайгой поднялась поздняя лупа. Угольно черными казались теневые стороны окру- жающих поселок кедров, серебристым сиянием светились стволы редких узлова- тых берез. В окнах нового, еще неотделанного дома посреди поселка виднелся свет. Оказалось, что сюда только что переехал магазин. Войдя в него, мы увидели продавца, за- нятого раскладкой товаров на недавно выструганные полки. Ни в одном из тым- ских поселков я не видел человека за прилавком одетого иначе как в чистый белый халат, хотя ни о каком контроле, естественно, не могло быть и речи. Про- давец в Каджи не составлял исклю- чения. Квартира продавца помещалась в одном доме с красным уголком. Здесь нам отвели ночлег. Поужинав в комнате продавца, я прилег на скамью в соседнем неосвещен- ном помещении красного уголка и тотчас задремал. Меня разбудил свет и приглу- шенные голоса. Приоткрыв глаза, я увидел 6—7 женщин и двух мужчин за большим 8ТОЛОМ вокруг яркой лампы. Си б . огни № 4 - 5 . 1940. 10. — Сегодня мы с песней веселой Под знаменем красным войдем В просторную новую школу, В наш светлый и радостный дом, — медленно вполголоса читала одна из жеп- щин. — ...Светлый и радостный дом, — по- вторила, как это часто делают преподава- тельницы, девушка, стоявшая за спиной читавшей. — Довольно. Теперь читай ты свое, дядя Петр, — сказала она, переходя к пожилому остяку, резко очерченный профиль которого мне был хорошо виден. Волнуясь, остяк начал читать по скла- дам. Каждое слово стоило ему усилий. Он читал, наморщив лоб, напряженно всматри- ваясь в страницу. — У Ма-ни ро-зы. У ма-мы ва-за, — читал остяк. Его слушали, стараясь не шевелиться, чтобы не помешать. На сотни километров в любую сторопу простиралась тайга, леса и болота, снег и деревья, деревья и снег. Здесь в хижи- .не, посреди занесенного, буранами поселка, вокруг яркой лампы собрались взрослые и пожилые люди с букварями и наверстыва- ли то, чего были лишены в детстве. После окончания урока и в Каджи мне пришлось долго и обстоятельно рассказы- вать о Москве. Меня компенсировали под- робностями о жизни поселка. Их сообщила молодая остячка-преподавательница, ком- сомолка, дочь кандидата партии, предсе- дателя промысловой артели Каджи. В по- селке живет 10 семей остяков,. 4 русских и две семьи зырян. Живут дружно, про- мышляют неплохо, хотя белки последние два года неурожай. — Мы огороды начали разводить, — похвасталась учительница. — Картошка хорошо родится по расчистке. Метров 250 уж раскорчевано, весной будем дальше корчевать... Вы не специалист по пихто- вому маслу? — неожиданно спросила оиа. — У нас мужики все о заводе ду- мают. Как и в предыдущую ночь, удалось за- снуть только после полуночи, а с восхо- дом солнца мы уже снова шагали за са- нями. Еще на Оби я познакомился с нарым- ской честностью. Сколько раз, несмотря на мои возражения, ямщик оставлял на ночь в санях набитый всякой всячиной рюкзак и даже ружье! Не было случая, чтобы к ним прикоснулись, хотя сани обычно стоя- ли не во дворе, а на улице. На Тыме мне