Сибирские огни, 1940, № 4-5

Сам Кан-Сулутай богатырь, Имеющий багрово-рыжего коня, В золотом дворце на возвышении, Где шестьдесят ковров постелено, На семьдесят лет заснула Громко богатырь храпел. Восьмиугольный черный камень Подушку ему заменил. Длинная коса его Волосяной подпругой с камня свесилась. Горячее дыхание его к небу летело. ** * В один неизвестный день, Имеющий бело-серого коня, Ерь-Адучак богатырь С шеей в шесть обхватов У золотого дворца стоял, Ближние долины зорко осматривал, К далекому шуму чутко прислушивался. Отроду не лаявшие, Две чуткие собаки звонко залаяли. Отроду не клекотавшие, Два пегих беркута, Друг друга оглушая, вдруг заклекотали. Желтые медведи враз проснулись, В широкую долину рычать стали. Серые змеи по дорогим коврам Быстрее заползали. Ерь-Адучак богатырь Поверхность земли осматривал, Ничего заметить не мог. Круглое сердце его понять не могло. Мудрый мозг его разгадать не мог, Откуда шум приближался. Будто от семидесяти ханов, На поле битвы спешащих, Шум по земле стлался. Будто от грозного Эрлик-бия, В Алтай поднявшегося, Гром по долине катился. Ерь-Адучак богатырь На высокую черную гору О шестидесяти шести склонах И семидесяти семи отрогах Зорким глазом взглянул, Багрово-рыжего коня заметил. Как птица быстрокрылая, Конь с горы летел, Из черного моря Кадяты Вкусной воды глотнул. К золотому дворцу с семью дверями Конь подбежал, У бронзовой коновязи с семью открылками Вмиг остановился, Острыми копытами землю бить стал, На одном месте устоять не мог. Под ногами его ямы углублялись. Конь звонко ржал, А Кан-Сулутая богатыря Разбудить бессилен был. Сорок лет богатырь проспал. Еще тридцать лет ему спать осталось. Ерь-Адучак богатырь видит: В Алтае просторном Звери и птицы заволновались. Люди на стойбищах Ничего понять не могли. ' — Близость желтой осени мы почуяли, — Бурые маралы рявкали. — В дальние тихие долины мы полетим, — Певчие птицы пели. Лето и зиму зеленая Хвоя на пихтах и кедрах Желтеть начала. Никогда не тускневший, Прекрасный Алтай вдруг побледнел. Ерь-Адучак богатырь С шеей в шесть обхватов К золотому дворцу подбегает, Ни одних дверей не отворяя, Громко кричит: —• Прославленный богатырь мой, От крепкого сна пробудись, Народ свой защити. Хан с неизвестным именем В спокойный Алтай твой С кровавой войной идет. — Багрово-рыжий конь Эрдинэ® У бронзовой коновязи вертелся, Из глаз своих слезы ронял, Звонко ржал: — Высокая черная гора О шестидесяти шести склонах И семидесяти семи отрогах Отцом нам была; она нас выкормила. Черное море Кадяты С девятью морями Тойбодым Матесью нам было; Умирать нам фидется, —вместе умрем. Радостную жизнь найдем, — Вместе жить будем. Неразлучными мы родились. Что с тобой случилось? Семидесятилетний сон свой Почему не прервешь? Если, хороший молодец, Досыпать крепкий сон .будешь, На рукаве шубы своей ты погибнешь. Я, верный конь твой, На которого ты седло клал, На багровой гриве своей Рядом с тобой умру.— Багрово-рыжий конь Человеческим голосом говорил, Вокруг коновязи бегал. В золотом дворце с семью дверями Два желтых медведя вмиг проснулись, Не прерывая голоса, дружно рычали, Вокруг Кан-Сулутая богатыря Беспокойно бегали. Не прошло много времени, Как шестьдесят шесть склонов И семьдесят семь отрогов Высокой черной горы Облаками покрылись. Черное море Кадяты трижды из берегов Бурно выходило. Седые волны его трижды по долине Из края в край прокатывались, В семь дверей золотого дворца Грозно ударялись. Черные тучи на землю спускались. Кан-Сулутай спокойно спал, Ушами своими ничего не слышал. Сильное дыхание его До облаков долетало; Громкий храп его далеко слышался. Два желтых медведя На шестьдесят ковров смело вступили, Кан-Сулутая богатыря За бока схватили, В шею ему когтями вцепились, С постели его легко приподняли.