Сибирские огни, 1940, № 4-5

— Я вас слушаю. — Прошу принять прошение на ваше имя. — Кто просит? — Я, — ответила женщина, и в тот момент, когда Кияшко потянулся к ней за прошением, все увидели, как в правой руке ее блеснул кинжал. Кияшко с вытаращен- ными в ужасе глазами заслонился рукой. Публика испуганно ахнула. Женщина на- несла удар, затем другой. В это время подоспели телохранители и женщина за- билась у них в руках. Кияшко отделался на этот раз только испугом. Женщина сильно волновалась и оба удара кинжала пришлись в серебря- ный погон на плече губернатора. Во вто- рой раз, задев вскользь погон, кинжал распорол кастор генеральского мундира и нанес Кияшко поверхностную рану. Поняв, что он жив и невредим, Кияшко хриплым злым голосом спросил женщину: — За что? — За наших товарищей, погубленных вами в Кутомаре. — Убрать ее, мерзавку! — побагро- вев, истерически вскрикнул он. Женщина, совершившая на него по- кушение, оказалась, как стало известно позже, женой политического каторжанина, отбывавшего каторгу в Кадае. Фамилия ее была Смоленская. Она состояла в партии эсеров и на убийство Кияшко пошла по решению своей организации. Перепуганный Кияшко в тот же день выехал из Нерчинского завода в Читу. Почетный конвой орловцев оказался сво- бодным и поспешил к себе в станицу. В конвое было четырнадцать человек. Боль- шинство казаков возмущалось покушением и жалело, что телохранители не пристре- лили Смоленскую па месте. А Семен, ко- торый перед отъездом изрядно выпил, чтобы подзадорить их еще больше, начал расхваливать Смоленскую, хотя и созна- вал, что начинает игру с огнем: — Молодец баба! Поднесла ему проше- ние. Не погон, так быть бы на том свете его превосходительству. И где такие смелые бабы родятся? — Ты не болтай. Забережный, чего не следует, — пригрозил Семену байкинский богач Никифоров. — Мы тебя живо следом за той сукой на каторгу отправим. — Плевал я па вас. — Смотри, проплюешься. Как бы пла- кать не пришлось. Тоща решил вмешаться Каргин. Он строго прикрикнул: — Семен! Ты что язык распускаешь? Пьяный, пьяный, а знай, что говорить... Вот буду сдавать Лелекову оружие, обя- зательно о твоих разговорчиках расскажу. Семен попробовал было огрызнуться, но он приказал ему: — Я начальник конвоя. Я приказываю тебе молчать... Когда па повороте дороги к Мунгалов- скому остались они вдвоем, Каргин уко- ризненно сказал: — И что ты на себе шкуру дерешь?' Ну, смелая баба, орел-баба, так и хвали ее про себя. Надо думать о своей голове, а не совать ее куда не следует. Сам знаешь, какой человек Никифоров, он под стать нашему Сергею Ильичу... А я тебе но секрету вот что скажу. Я, может, и сам доволен, что попугали малость Кияш- ко, только я болтать об этом не буду. — Ты это взаправду, Елисей? — ожи- вился Семен. — Вот не думал. — Раз сказал, значит правда. Я даром трепаться не умею. — Да с чего ты заговорил так? — И сам не знаю путем. Должно быть надоело по каторге за наказным таскать- ся, — уклонился Каргин от прямого отве- та. Но Семен понимающе рассмеялся: — Это тебе Григорий в голову врезал- ся, не вдруг ты его теперь забудешь, — заявил он уверенно Каргину, сбивавшему нагайкой кое-где уцелевшие на придорож- ных березках жухлые листья.