Сибирские огни, 1940, № 4-5

— Причем, да еще как... — дядя Гриша придвинулся поближе к Игнату, положил <ему на плечо руку. — Эх, казак Ермак... Хороший ты человек, но дури у тебя в го- лове много. Боюсь я за тебя. — С какой это стати? — А с той, что вот с тюремщиками ты -связался. — Жить-то надо где-нибудь. Не связал- ся бы, если жилось лучше. — Я тебе, брат, вот что скажу. Наше- му браггу каторжнику, конечно, лучше, что стражники у нас вроде тебя. Только боюсь я. как бы из тебя и впрямь ценника та- кого, как Головкин, не вышло... Уходи ты к чорту с этой должности, пока не поздно. Это я из любви к тебе говорю. Распростились они с дядей Гришей по- хорошему. Игнат даже почувствовал, что у него запершило в горле. Когда ехали обратно, у него созрело твердое решение уйти из надзирателей. Сразу же, как вер- нулись в Кутомару, он подал Головкину рапорт об увольнении. — Только не сейчас, — ответил ему тот. — Вот приедет Кияшко, утихомирит нашу сволочь, тогда я тебя и отпущу на все четыре стороны. А пока и думать •об этом не смей. С горя Игнат в тот же вечер ушел в деревню и всю ночь пил у знакомого контрабандиста китайский ханыпин. 3 Кияшко приехал в Кутомару осенним •ненастным утром. Белая тройка его в ок- ружении конвоя пролетела в карьер по каменистой улице -и остановилась у зем- ской квартиры, где топтались под дож- дем спозаранку собранные для ветрели мужики и бабы. В тюрьме арестантов разбудили чуть -свет. К десяти часам утра надзиратели в новых мундирах и начищенных сапогах выгнали всех на мокрый и темный двор. Иод окнами первого корпуса выстроили по два. в ряд политических. Напротив их, •ближе к воротам, поставили уголовных, которым по распоряжению Головкина бы- ло выдано по чарке вояки и обещано по другой за встречу губернатора без кап- ризов и претензий. Уголовные оживленно переговаривались, зубоскаля над «поли- тикой», которая сосреяоточенно и враж- дебно молчала, зная заранее, что ничего хорошего не сулит ей предстоящая встреча. С и в . огни № 6. 1940. 7. Из торопливых сентябрьских туч сеялся мелкий холодный дождь. За тюрем- ными палями курились сопки, голый боя- рышник чернел в солнцепеках. В вершине пади, закрыв зубчатый горный хребет, ле- жал белесый туман. Арестанты, одетые только в старые изношенные бушлаты, бы- стро промокли. Уголовные открыто руга- ли забившихся под навес надзирателей и требовали разрешения закурить, а за: «великое стояние», как успели они про- звать эту высто'йку на дожде, увеличить вдвое обещанную награду. Старший надзи- ратель то и дело бегал их уговаривать, а, возвращаясь под навес, велел запоминать наиболее горластых, чтобы закатить им потом порку. К обеду дождь перестал на время и Кияшко ие замедлил явиться. Его сопро- вождала огромная свита. Был одет он в черную косматую бурку ir каракулевую шапку. Телохранитель шагал за ним неот- ступно упругим кошачьим шагом. Он по- являлся из-за его широкой спины то спра- ва, то слева, ежесекундно хватаясь за ру- коятку кинжала. «Скрадывает, как кот курицу», — позлорадствовал Игнат, каме- невший в шеренге раскормленных надзи- рателей. Уголовные, с которыми Кияшко поздоро- вался в первую очередь, дружно ответили ему «здравия желаем». Не задерживаясь, он прошел дальше. «Ну, сейчас начнет- ся», — успел подумать Игнат. Два раза быстро прошел Кияшко вдоль строя поли- тических, оглядывая их. Тихо и мертво стало на дворе. Вдруг Кияшко остановил- ся и бурка его распахнулась, когда пн по- вернулся к арестантам. — Я забайкальский военный губерна- тор, — зычно рявкнул он вместо привет- ствия. — Я приехал поглядеть, что у вас тут творится. Я зпаю: вы не слушаетесь начальства, не желаете с ним здороваться и отвечать на «ты». Вы изводитепвприсут- ствии начальника тюрьмы кувыркаться по парам, как обезьяны. — Он повернулся к Головкину. — Так ли это? Рябой Головкин, покраснев от натуги, ответил: — Так точно, ваше превосходительство. — Этого больше быть не должно. — снова повысил голос Кияшко,—Вы заявля- ете. что вы политические, а не солдаты. Сообщаю вам, что у меня нет ни политиче- ских, пи уголовных, а есть только катор- жные... Господин начальник, откуда вы