Сибирские огни, 1940, № 3

справедливости. Он пытается найти какую-то свою линию, проходящую по середине между красными и белыми. Но «надо либо к белым, либо к красным прислоняться», «в середке нельзя — задавят». «Страшней людской се- редки ничего на свете нету, ничем ты ее до дна не просветишь», — говорит казак-больше- вик Михаил Кошевой. И вот в Новороссий- ске, где разбитая Красной Армией белогвар- дейщина позорно удирала на пароходах, ни мало не заботясь о «неотесанных мужиках», сражавшихся в рядах белых армий, Мелехов идет навстречу вступающим в город красным частям. Он переходит к большевикам. Однако этот его переход не является результатом глубокого переворота в сознании Мелехова. В этом больше всего проявляется его своеоб- разный дух «искателя справедливости», также как он был проявлен Григорием ранее в же- лании спасти большевика Кошевого, в распра- ве с пьяной Дарьей, убившей большевика Ивана Алексеевича. Мы не видим в романе показа службы Ме- лехова в Красной Армии. Шолохов ограничи- вается тем, что об этом рассказывает в очень немногих словах Прохор Зыков. Мелехов командует эскадроном Первой Конной армии, храбро сражается с белополяками, получает благодарность от Буденного. Он решил, как говорит Прохор, в Красной Армии «служить до тех пор, пока прошлые грехи не замолит». Казалось бы писателю оставалось показать дальнейшее преобразование Григория в созна- тельного борца за советскую власть и на этом закончить произведение и даже жизнь Григория, дав ему возможность мужественной смертью в рядах Красной Армии полностью искупить свои грехи. Шолохов не пошел по этому очень простому пути, как не мог пойти и его герой. Мелехова, несмотря на его храб- рость и добросовестную службу в Красной Армии, демобилизовали — к бывшему по- встанцу и казачьему офицеру полного дове- рия не было. Вернувшись к себе на хутор, Григорий рассказывает Прохору: «...Я с семнадцатого года хожу по вилюж- кам, как пьяный качаюсь... От белых отбился, к красным не пристал, так и плаваю, как на- воз в проруби... Видишь, Прохор, мне, конеш- но, надо бы в Красной Армий быть до конца, может тогда и обошлось бы для меня все по-хорошему. И я сначала —• ты же знаешь это —• с великой душой служил советской власти, а потом все это поломалось... У бе- лых, у командования ихнего, я был чужой, на подозрении у них был всегда. Да и как могло быть иначе? Сын хлебороба, безграмот- ный казак, — какая я им родня? Не верили они мне! А потом и у красных также вышло. Я ить не слепой, увидал, как на меня комис- сар и коммунисты в эскадроне поглядывали... В .бою с меня глаз не сводили, караулили каждый шаг и, наверняка, думали: «Э-э, сво- лочь, беляк, офицер казачий, как бы нас не подвел». Приметил я это дело, и сразу у меня сердце * захолодало. Остатнее . время я этого недоверия уже терпеть больше не мог. От жару ить и камень лопается. И лучше, что меня демобилизовали. Все к концу бли- же». Мелехов от белых отбился и к красным не •пристал и в обоих случаях он видит причину этого в недоверии к себе. Разобраться в раз- нице этого недоверия к нему со стороны бе- лых и красных Григорий не мог. Если бы он дошел до этой ступени сознательного, глубокого своего поворота на сторону боль- шевиков, возможно, что он пробыл бы в Красной Армии до конца и «все обошлось бы для него по-хорошему». Но для этого нужно было бы Григорию не только смутно ощущать, «большую правду», за которую бо- рются большевики, но и глубоко ее понять, впитать ее в себя. Этого он не мог сде-i лать — слишком великий груз противоречий нес он в себе, пытаясь их решать по-своему, сообразно с особенностями своего характера. Отсюда и метания Григория — в конце пер- вой книги романа читатель видит некоторое его приближение к большевизму, в конце вто- рой — он вступает в контрреволюционный ла- герь, в третьей книге — новое более глубокое разочарование в белых и новый поворот в сторону красных. То он, видя жестокую рас- праву «казацкого» большевика Подтелкова с Черенцовым и другими пленными офицерами, сомневается в правоте большевиков, то, как мы указывали выше, расправляется с Дарьей, застрелившей большевика. Таково противоре- чивое развитие героя романа Шолохова и в этом большая правда советского писателя-ху- дожника, смело пошедшего на то, чтобы его герой прошел все испытания жизни и дей- ствовал в ней не сообразно ходульным лите- ратурным схемам, а так, как это отвечает за- даче правдивого реалистического изображения человека, который «до се себя не нашел». Григфий Мелехов возвращается на родину не для новых поисков верного пути. Вот о чем он мечтает: «...И в армии, и всю дорогу думал, как бу- ду возле земли жить, отдохну в семье от всей этой чертовщины. Шутка дело — восьмой год с коня не слазил!» Однако тут же его берет сомнение: «Толь- ко, видно, Прохор, не выйдет по-моему... Вид- но, другим, не мне придется пахать землю, ухаживать за ней»-. Разговор с председателем хуторского ревко- ма Михаилом Кошевым, который прямо заявил Григорию: «Там тебе не верили и тут веры большой давать не будут, так и знай!», сооб- щение Прохора о том, что по соседству на- чалось восстание против советов, — все это убеждает Мелехова в том, что ему придется отвечать за прошлое, за службу у белых. «Сроду не сидел и боюсь тюрьмы хуже смер- ти». У Мелехова был еще один «выход», о котором ему сказал Прохор — переждать где- либо в городе все это время, «пока утрясется эта живуха». Однако честная, прямая натура Григория не позволяет ему сделать этого. «Это не по мне! Ждать да догонять — самое постылое дело». Действительно, ожидание аре- ста, тюрьмы и возможно расстрела угнетает его, он становится совершенно непохожим на прежнего, смелого, решительного Григория МелеховЛ^ «Уморился душой страшно. Все мне надоело» революция, и контррево- люция». Но вот надо снова выбирать — или явиться домой, куда пришли вооруженные люди, воз- можно за ним, чтобы арестовать его, или бе- жать с хутора. Григорий бежит, скитается по дальним хуторам и снова встает перед ним во-