Сибирские огни, 1940, № 3

БИБЛИОГРАФИЯ ВЫХОД ИЗ ТАЙГИ Не мало есть произведений, место действия которых происходит в сибирской тайге в до- революционное время. Значительная часть ав- торов этих произведений отдавала дань совер- шенно неверному представлению о тайге и о таежных людях, будто бы живущих совсем особой жизнью, подчиненной каким-то непи- санным законам тайги, нарушать которые не дано никому. Даже смелый, с большой во- лей человек, отважившийся нарушить «закон тайги» — погибал. Все это в большинстве случаев относится к произведениям, авторы которых были в плену фатализма и идеали- стических представлений о жизни. Казалось, что и роман Г. Маркова «Стро- говы»1 отдает дань этой не выдерживающей критики литературной традиции. Роман начи- нается убийством и кончается убийством — трафаретный круг замкнут. Но это только внешнее сходство. Г. Марков разорвал круг, ввел нас в тайгу для того, чтобы доказать, что сложные отношения людей и здесь цели- ком основаны на законах классовой борьбы. Автор, введя нас в тайгу, с большой лю- бовью и знанием рисует ее природу и вместе с тем показывает, как люди вступают, в борь- бу с теми силами, которые жизнь в сибир- ской таежной деревне превращали в катор- гу, в сплошную цепь убийств и звериной не- нависти. Время действия романа относится к перио- ду 1905 года. Матвей, сын таежного заемщи- ка Захара Строгова, чужд стремлений нажи- вы и стяжательства. Он — страстный охот- ник, любящий тайгу так, как человеку вооб- ще свойственно любить природу, богатую и щедрую в своих дарах. У него нет стремле- ния обогатиться на легкой добыче золота, потому что это неизбежно сопряжено с на- силием и грабежом. Золото, найденное в тай- ге, само давалось в руки Матвею, но, к боль- шому сожалению деда Фишки, тоже охотни- ка-таежника, он не взялся за его добычу. Матвей мог бы стать крепким хлеборобом, пойти по пути своего тестя Юшкина, стать деревенским кулаком-заправилой; чего хоте- лось жене Матвея — Анне. Он не стал и хлеборобом, как не стал золотодобытчиком. Он ближе всего по характеру к своему отцу, Захару Строгову — смелому в своих сужде- ниях и поступках. У Матвея рождается стремление жить иначе, чем живут вокруг не- 1 Г. Марков. «Строговы», книга первая, стр. 290. Иркутское обл. издательство, 1939 г. го люди на «вольной сибирской земле», и развитие этого стремления составляет основу его образа. Приходится сожалеть, что Г. Марков почти обошел молчанием очень важную страницу жизни Матвея — его пребывание в царской армии на Дальнем Востоке. А ведь именно там, по сути дела, ему пришлось наиболее остро почувствовать свою неудовлетворен- ность и впервые столкнуться с резкими про- тиворечиями между людьми противоположных социальных полюсов. Он говорит: «Везде живут люди. Одни пашни пашут, другие из земли золото, каменный уголь до- бывают, третьи скот разводят. Богатства-то сколько! А народ все в нехватках живет. Скажи, куда все девается? А?» И далее: «Вот чортова жизнь! Домой вернулся бла- гополучно, все родные живы-здоровы, Юксин- ская тайга теперь под боком — казалось, чего еще надо? Так нет же, на душе по- прежнему непокой». Мы далеки от стремления пред'являть Г. Маркову неразумное требование, чтобы со службы в царской армии Матвей вернулся, как говорится, «законченным революционе- ром». Это было бы требование, несообразное с художественной и жизненной правдой. Но если сам автор признает, что там, в царской армии, сознание Матвея получило какой-то толчок, потеряло покой, то мы вправе знать этот кусок жизни основного героя книги. «Одним словом, — говорит Матвей при- ехавшему к ним на заимку рабочему-револю- ционеру Беляеву, —• видено и слышано мно- го было». И это, конечно, так, поскольку Матвей де- лает такие выводы: «неладно живем», «люди бьются, работают, а все ничего нет», «куда все девается — голову не приложу», «а у нас в Волчьих норах многие солдаты пришли к пустым дворам. Пока царю служили, — богатые мужики все к своим рукам прибра- ли». Как рождались эти мысли — вот что хочется знать читателю романа. Но так или иначе в голове Матвея нача- лись брожение и поиски истины, в сознание его вполз колючий еж критического отноше- ния к действительности. Надо отдать спра- ведливость художественному чутью Г. Мар- кова — он не ведет Матвея прямым путем непосредственного протеста, а показывает рост своего героя, рост трудный, сопряжен- ный с преодолением ряда противоречий. Про-