Сибирские огни, 1940, № 1

его не оставил — ведь мы же рассчитыва- ли уехать вместе! Я спросила у врача историю его болезни... Была ли это не- брежность дежурной сестры или умысел Виктора, но адреса в истории болезни не оказалось. Прошло две недели. Закрывался сезон. Каждый день я ждала шгсьма от Виктора. Нет! Почтальон всем носил эти узкие серые или голубые конверты, всем, кроме меня. Надо мной стали смеяться, острить, отпускать плоение шуточки... И я поняла. Умом поняла, по сердце отказывалось ве- рить... Я уехала в Уфу. Работала в больнице санитаркой, а вечерами ходила в школу р я взрослых. Я пыталась забыть Виктора, но не могла забыть его слов и, даже брошенная им, исполняла его волю — учи- лась. А в средине зимы я легла в больни- цу. Да... — Маруся хрустнула пальцами и тяжело перевела дыхание. — Я сделала аборт... Этим я думала стереть в памяти все, вое, что оставалось от Виктора. На- прасно! Он был попрежнему в каждой частице моего тела, в каждой чактице ду- ши... Каждое лето я работала в санатории, т е также санитаркой, а зимой училась в Уфе. Я не молла пе приезжать сюда. Ведь здесь я дышала воздухом первой люб- ви! И я ждала Виктора. Я знала, что он не приедет и не хотела этого, по я его ждала. Ходила, смотрела на те кусты, обнимала те деревья... Не думайте, что это была сентиментальность или психиче- ская болезнь. Нет! Это было просто при- ятно, как приятно смотреть на фотогра- фию близкого друга. Я была весела, общительна. Работала как и раньше прилежно и споро. Но в том уголке сердца, где хранятся паши лучшие чувства, там место было занято. Я тверди- ла себе, что придет пора, исчезнут воспо- минания о Викторе и я полюблю кого-ни- будь другого, только уж не такой кипящей любовью. А пока я жила остатками старо- го чувства. Оно грело меня. И ненависти к Виктору я не чувствовала. Слишком хоро- ши были те дни, чтобы его за них ненави- деть. На четвертый год после этого я познако- милась с одной москвичкой. Случай? Да. Она знала Виктора. Она мне расска- зала все. Год встречи с Виктором был го- дом пэпа. И Виктор, действительно студент геологического института, сделал себе «карьеру», женился на дочери крупного нэпмана. Бросил учебу, увлекся спекуля- цией. А потом поступил в какой-то синди- кат на канцелярскую работу. Виктор по- нял, что попал в среду чужих людей, рез- ко порвал с тесном, но с женой расстать- ся не смог — их уже связывали дети. Вскоре нэпман застрелился, и семейная жизнь для Виктора с тех пор стала не- выносимой. Жена называла его убийцей, обвиняла в смерти отца., требовала разво- да, уходила из дома, забирала с собой детей, а через несколько дней возвраща- лась обратно, просила прощенья. И Виктор прощал. Видимо, он сильно любил детей пли просто был безвольным человеком. Я слушала рассказ моей знакомой, а сердце мне жгла невыносимая обида. Эх, Витя... милый Витя... Знакомая пообещала мпе писать обо всем, что случится с Виктором в дальней- шем. Обещание она не сдержала. Маруся смолкла. Чуть прищурив глаза, она глядела мимо меня в угол палаты. Но стонам метались непонятные тени. Они хотели опять приблизиться ко мпе, но им мешала Маруся. В палате было темно, но я отчетливо видел свою собеседницу. Я ощущал ее прерывистое дыхание. Видимо, она вповь переживала все рассказанное. А я украдкой глядел в равную синь ее глаз. Да. Многое теперь было понятно. — Все? — осторожно спросил я, боясь разрушить тишину. — Нот, не все, сибирячок, — поверну- лась Маруся. — В прошлом году я снова встретилась с Виктором. Здесь же, в этом санатории. Он приехал больной, Исхудав- ший, с туберкулезом гортани. Я его сразу узнала, он — пет, он меня не узнал. Я третий РОД работала медсестрой и асси- стировала у лярипголога. После ухода Виктора я спросила мнение врача. Он покачал головой, пожал плечами и ответил 'коротко: «Не знаю. Плохо». Вскоре Виктор слег в постель. Началось обострение процесса. Я навещала его каждый день. Смотрела и теперь ясно со- знавала, что он для меяя совсем чужой, посторонний человек.. Любви не осталось и следа. Любовь теплилась к тому, далеко- му Виктору, а этот худой мужчина, с хитрым блеском в глазах, был для меня безразличен. Он меня называл Мария Николаевна, я его — Виктор Петрович. О прошлом я не вспоминала, молчал о про- шлом и он. Срок путевки истекал. Здоровье Виктора не улучшилось. Главврач по моему настоя- нию написал письмо в ту организацию, где работал Виктор, с просьбой перевести