Сибирские огни, 1940, № 1

Не открывая глаз, я уже знал, что это пришла она, и я не ошибся: два люби- иых цветка — незабудки склонились к моему нзголовыо. — Ну, как себя чувствуем, сибирячок? — спросила она и мне стало вдвойне прият- но: от тпхой ласки в ее голосе и от на- звания «сибирячок», заменившего сложное имя н отчество. — Хорошо, — ответил я. Мне было и в самом деле хорошо. — Посидите со мной, Мария Николаевна. —• Я дежурство сдала и охотно побуду с вами. Но только не зовите меня: Мария Николаевна. Это звучит слишком сухо. Зо- вите проще. — Хорошо, Маруся, — п я концами пальцев слабо пожал ее руку. — Няня, — кивнула Маруся сидел- ке, — вы можете пойти погулять — я посижу у постели. Маруся подошла к окну, задернула за- навеску — сразу исчез желтый квадрат на полу — и возвратилась к постели. Она стояла в профиль ко мне и густой волни- стый локон закрывал ей лицо. Потом она повернулась, и мне стали видпы ее тем- ные брови, у переносья разделенпые вер- тикальной морщиной. Вторая морщина, по- хожая на старый шрам от ожога, впива- лась прямо в левую бровь. — Хотите пить? — спросила Маруся. — Хочу, — прошептал я. Опа приподняла меня на подушке, под- несла стакан к губам. Я чувствовал ее крепкую, сильную руку — и мне было хо- рошо. Вода меня освежила. — Что вы смотрите мне в глаза? — сказала Маруся. — Я хочу их попять. — Вы не поймете, — качнула она го- ловой. — Почему? — Не поймете, — упрямо повторила Маруся, — я странпая, а вам нравится кроить своих героев из листовой стали. Опа придЕнпулась ближе к постели, за- говорила быстро и горячо и слова ее, обидные и тяжелые, падали, больно отда- ваясь iy меня в мозгу. —Ваша девушка — это девушка без страха, без слез, без слабых влечепий сердца, опа должна быть только ипжене- ром, летчиком или парашютисткой. Дру- гих девушек для вас пе существует. Ва- ша простая девушка — это альпипистка, среди гроз и бурь в одиночестве штурмую- щая вершину Эльбруса. — Это очень жестоко, Маруся, я ду- маю вовсе не так, — возразил я. — Но раз- ве девушка-герой, девушка-летчик или па- рашютистка — не простая девушка? — Да. Опа простая, такая же простая, как и девушка не летчик, или девушка не парашютистка. Но вы-то в слово «про- стая» вкладываете другой смысл. Вы его делаете равнозначащим слову «необыкно- венная». — Маруся, это неверно, — запротесто- вал я, силясь расколоть нестерпимую тя- жесть в голове, — давая определение «простая» для сильных женских натур, я имею в виду, наоборот, то, что и девуш- ка-герой т - прежде всего человек, с обыч- ными для человека чувствами и стра- стями. — Это вам только кажется, сибиря- чок, — мягко улыбнулась полпымн губа- ми Маруся, — вы только говорите об- этом. На деле же для вас основное — это поступки, а чувства — нечто второсте- пенное. Вот я: старшая медсестра; я не алышнистка и далее не донор, я никому пе переливала свою кровь. А вы стреми- тесь найти во мне что-то особенное; ище- те под этим халатом не человека, а ме- таллическую конструкцию. — Это очень суровые слова, Маруся. Я попытаюсь их продумать получше, — и я с напряжением потер лоб рукой. — Простите, я увлеклась и забыла, что вам тяжело говорить, — укорила себя Маруся. — А еще медсестра! Теперь я буду молчать и дождусь, когда вернется сиделка. — Нет! — воскликнул я. — Не молчи- те, Маруся! Вы так хорошо говорите... И расскажите мне одно — очень прошу — отчего у вас такие глаза? — Какие? — Сгорая, каждый химический элемент дает в спектроскопе характерную для не- го черту. Так и душа человека: она имеет свой спектр и отражается в глазах. Мне казалось, что я изучил все спектры. Но ваш спектр я попять пе могу. — Я так и знала, что вы будете под- бирать выкройку, — с сожалением ска- зала Маруся. — Но в вашей закройпой я окажусь узка и коротка. Из меня пе вый- дет героя. — Вы несправедливы, Маруся, я этого не заслужил. — Ну, хорошо. А что же вы хотите? —• Вы всегда такая оживленпая, — расскажите, откуда у вас в глазах эта