Сибирские огни, 1940, № 1

Трещотка осталась па старом месте, но теперь рядом с ней установили пулемет, который раньше был укрыт на левом флапге. Эта была старая испытанная уловка, которая часто применялась парти- занами и всегда выручала. Рано или позд- но беляки обычно догадывались, что пар- тизаны пугают пх трещотками. Осмелев, они нагло набрасывались на партизан, и тогда, в самую опасную минуту, начинал свою работу настоящий пулемет. Такую же каверзу подготовлял Бусыгин и сей- час. Мурэунок хотел было разбудить Фомку и вместе с ним уйти в бор, но парнишка каждый раз с легким стоном валился на землю. Тогда старик решил остаться. Ему поручили трещотку. Он серьезно осмотрел это немудрящее оружие, сделанное в куз- нице его племянником Данилкой, и крут- нул рычажок. Тотчас же раздалась пу- леметная очередь. Партизаны засмея- лись... Бусыгип строго взглянул на Мурзунка, и тот прекратил баловство. В окопе ста- ло тихо. Партизаны лежали в тревожном ожидании боя. Каждый прислушивался — не раздастся ли там, в тылу у белых, одиночных глухих выстрелов? Не вскрик- нет ли в темноте одинокий человеческий голос? Нет. Только все чаще и чаще стали взлетать световые ракеты. Беляки боятся темноты. Бусыгин вновь и вновь подсыпает та- бак в трубку. Трубка накалилась, прижи- гает пальцы. Никита не чувствует, он весь — с Тишкой. Десятки непредвиденных случаев, ко- торые могли встать на пути разведчиков, продумывает командир, и лицо его ста- новится все сумрачней и жестче. «Да нет, не такой он парень, чтобы за зря пропасть...» — решает он. л ч Лодку старого ' Шушунка обнаружил Кузька. Она стояла на приколе затоплен- ной, недалеко от рыбачьего стана. Камы- ши скрывали ее. Омелька, как медведь, ухватил лодку за корм!у, стал выплески- вать из нее воду. Лодка оторвалась от ти- ны и немного всплыла. Омелька подтянул ее на песок, крякнув, повернул вверх днищем. Старый Шушунок недаром слыл хитрым мужиком —- в днище была просверлена круглая дыра с гусиное яйцо. Искать на берегу втулку было бесполезно. Тишка заткнул дыру своей шляпой. Лодка длинная и узкая, как веретено, была легка для троих. Тишка решил ехать вдвоем с Омелькой. — А я? — встрепенулся Кузька. Ему было страшно оставаться одному. Он боялся не столько беляков, сколько утоп- ленников... — Не скули, — строго заметил Тиш- ка. — Запали костер ярче, чтобы мы не плутали по озеру. Отталкивая лодку, предупредил: — У костра не сиди, затаись где-ни- будь, а то пристрелят. — Затаюсь... я хитрый, — ответил по- веселевший Кузька и начал быстро со- бирать сухой камыш. Весел не было. Омелька, проклиная старого рыбака, греб обломком доски. Лодка вертелась и норовила перевернуть- ся. Очертания берега исчезли, кругом встали камыши. С тех пор как Тишка покинул свою цепь, прошло часа полтора. «Пока все хорошо, — думал он. — Как-то будет дальше?» Ему хотелось скорее выполйить поручепие командира, а потом в деревню, к Капоше. .. Задумался Тишка и не заметил, что в темноте слева от кормы блеснул одинокий огонек. Омелька, поймав кузькин сигнал, быстро выровнял курс и повел лодку пря- мо камышами. Тишка видит себя на покосе: ...В ситцевой рубашке, без пояса, ворот на распашку, идет он, поводя широкими сильными плечами. Никнет трава под ко- сой, поет коса и ему петь хочется. Капли росы вспыхивают па солнце, падают ему на потную грудь... А следом, натужно по- крякивая, ведет свой широкий ряд Никита Минеич, и расстояние между ним и Тиш- кой становится все больше. «Отстает тестюшка, отстает...» Лодку сильно качнуло. Тишка очпулся и услышал сердитый шопот Омельки: — Опрокинешься, чорт. Грезишь, что ли?.. — Задремал малость, — сознался Тиш- ка. — Сон сладкий нашел... Порывистым шопотом он рассказал «дру- гу о своей радости. — Вот, говорит, закончишь боевой ма- невр — и катись в деревню... Чтоб, зна- чит, с Катюшей повидаться... — А свадьба когда? — спросил Омель- ка, направляя лодку к берегу. — Беляков изничтожим — тогда и