Сибирские огни, 1940, № 1

В. Козлов СЫН САНДО СЕРПИУ Из иикла «Ямальские рассказы» П О Д А Р ОК Т У Н Д РЫ На скате холма, ушедшего подошвой в глубокий овраг, мягкой гигантской подуш- кой горбился тысячелетний лишай. У ниж- него его края, прикрывшись мохнатой кочкой, спряталось от посторонних глаз отверстие старой звериной норы, обжитой десятками песцовых поколений. Под землей она прорыта сложным и пу- танным лабиринтом с несколькими тща- тельно замаскированными выходами. Из-за кочки высунулся трепещущий па-, потом сверкнули быстрые глаза и, на- конец, появилась вся морда — узкая, под- вижная, умная. Понюхав, повертевшись во все стороны, голова скрылась. Через минуту она показалась на другом скате холма, проверила второй выход и осмотре- лась. Все оказалось в порядке — никакой опасности. Зверь осторожно вышел, крадучись и припадая, взбежал на вершину и сел, вни- мательно оглядывая пустынную тундру. Торчащие острые уши чутко ловили шо- рохи, с ящшсь в однообразном шелесте увядшей травы подметить присутствие живого существа. Минуту спустя, из норы выскочил ще- нок, за ним другой, третий. Вверху мать покойно прилегла, положив голову на вы- тянутые лапы, а весь ее выводок — счетом одиннадцать штук — рассыпался по скло- ну холма. Трое самых рослых и предприимчивых ушли по дну оврага, принюхиваясь к каж- дой трещинке, к каждой кочке. Остальные, не решаясь удаляться от матери, играли, грызлись, повизгивали... Все одиннадцать щенков-крестоватиков походили друг на друга и отличались лишь ростом, да чуть приметной разницей в тоне окраски: буроватенькие, с рыжи- ми подпалинами к животу и с темным, ясно выделяющимся крестом вдоль спины. С ближнего озера шумно пролетела па- ра тяжелых птиц. Разглядев сверху зве- рей, они громко прокричали сигнал тре- воги и убыстрили лет. Щенки разом пре- кратили возню. Притаившись, будто в за- саде, они горящими глазами проводили птиц, пока те не скрылись. Иесчиха то- же вскочила и сжалась. Вид летящей добычи напомнил вг-ем о голоде. Щенки обступили мать, тыкаясь ост- рыми поснкамн в пушистую шерсть жи- вота, в сосцы. Иесчиха покорно легла, но молока оказалось мало. Через несколько минут она вскочила и злобно заворчала: щенки причиняли боль. Требовательно и капризно они скулили, повизгивали, тя- нулись за матерью. Та отбегала. Ог шщрааниваний голод усилился. Два самых маленьких подняли вверх острые мордочки и во весь голос завизжали. Ос- тальные разбрелись по склонам холма, но оврагу. Нюхали, выискивал пищу, рылись в земле проворными сильными ланками. Иесчиха сидела на вершине, соображая, в каиую сторону направиться за продо- вольствием. Одна единственная забота о пище владела ее головой, инстинктом, чутьем. Одиннадцать ртов, одиннадцать же- лудков, одиннадцать драгоценнейших жиз- ней, за каждую из которых она, ire заду- мываясь, отдаст всю свою кровь! Принюхиваясь к подмерзшей траве, за- держиваясь у каждого увала, у каждой пе- ровности почвы, мать тихонько двинулась на промысел. Родной бугор знаком и изучен. На нем какая же добыча! Здесь только тревога за детей... Перебежав овраг, иесчиха оглянулась. С ее уходом щенки заметно присмирели. Двое повзрослев взобрались та вершину. Присев и затаившись, они словно встали на стражу.