Сибирские огни, 1940, № 1

тяжело, и, конечно, никакая работа не шла па ум. Тоскуя о брате, ои не раз за- думывался о смерти; ...Он угас во цвете силы И с ним угасла жизнь моя, И в мраке братния могилы Зарыл заветное все я. Я охладел к святым призваньям, Моя измученная грудь Жила еще одним желаньем Скорее с братом отдохнуть...1 Но радостно встречал новый, 1835 год Петр Ершов. Сумрачно и тихо было в домике па Песках. Утрата взрос- лого сына совсем надломила Ефимию Ва- сильевну. Петербург стал' ей ненавистен. Его, этот чужой, холодный город она ви- йила в потере дорогих людей — мужа и сына. С ужасом думала она, что и Петра, се единственную радость, могут унести эти молочные туманы, серое тоскливое небо. Все чаще заговаривала она с ним о воз- вращении в Сибирь. Там, думала она, они вновь обретут свое счастье. Петр молчал. В нем шло мучительное раздвоение. Оп горячо любил мать, но покинуть Петер- бург теперь, когда двери его будущего так гостеприимно открыты, он не мог. Правда, будущее сейчас виделось уже иным. Несчастье развеяло идеалистиче- ский туман, в котором жил Петр до смер- ти брата. Мелкие житейские заботы, неу- веренность в средствах для существо- вания, тоска матери, — всо это легло после смерти брата целиком па плечи Петра. Чистое юношеское опьянение пер- выми успехами, радостями дружбы и люб- ви безвозвратно исчезло, его постепенно начала заменять горечь разочарования. Он стал зорче и требовательнее к людям. Внешний блеск уже не мог его обмануть. Как-то раз его, восходящую звезду лите- ратуры, пригласили на домашний бал в семье богатых родителей одного из быв- ших товарищей Петра по университету. Оп пробыл там не долго. Безнадежная пу- стота, неискренность, скрытые за свет- ским изяществом, показались ему против- ными, отталкивающими. Идя домой, он за- рекался больше не ходить на подобные вечера и с грустыо вспоминал по дороге милые тобольские вечера, где пе было ни лжи, ни пустой игры словами... Новый удар нанесла ему любимая де- вушка. Эта была, вероятно, типичная вос- питанница петербургских салонов — ко- кетливая и легкомысленная". Петр позна- комился с ней через ее брата, студента, 1 «Послание к другу». и полюбил се искренне и возвышенно со всей нежностью и пылом двадцатилетнего неискушенного идеалиста. Тем болезнен- нее было падение с мечтательных высот, когда Петр увидел настоящее лицо петер- бургской красавицы-. Боль его вылилась в страстном, полном упреков по адресу неудачной избранницы своего сердца, сти- хотворении, которое кончалось горькой строфой: Но полно — скрылось обольщенье, Любви завеса спала с глаз; Я все забыл уже — прошенье Вот месть готовая для вас. Сердечная рапа эта еще долго трево- жила Петра. Жизнь постепенно открывалась перед ним во всей своей неприглядной реаль- ности. Он мучительно переживает это, и Петербург начинает его Пугать, казаться ему иссушающим, лживым, теснящим по- рывы мо л ойд о души. Зато Сибирь все чаще представляется ему счастливой Ар- кадией, где оп с м о жт е расправить свои крылья для мощного полета. Юношеская мечтательность зовет ого па кишучее- большое дело, и просторы родной Сибири кажутся ему желанным полем для этого. Смелые планы Тимковского по исследо- ванию Сибири привлекают его. Жизнь в Петербурге, по сравнению с ними, — скучна, обыденна,- Что может дать ему Петербург? Место учителя в какой-либо гимназии, в лучшем случае синекуру в Публичной библиотеке. Вернее всего, что молодость в Петербурге уйдет на погоню за куском хлеба... В эти . дин раздумий, душевной раз- двоенности Петр провожал своего друга Тимковского в Америку. Проводы многое решили в сомнениях Петра. Смелому, энер- гичному Тимковскому тоже было тесно в Петербурге. Не кончив университета, оп перешел в Морской корпус и вскоре по- ступил па службу в русско-американскую 1 компанию. Перед расставанием друзья ча- сто собирались вместе и беседовали о бу- дущем — тема неиссякаемая в их годы. Петр поделился с другом своими думами, а Тимковский рассказал о своих планах, по изучению Сибири и восточных морей. Теперь, когда Тимковский посил форму морского офицера, эти планы звучали убе- дительно и, казалось, только добрая воля нужна для их осуществления. Смелость Тимковского увлекла Петра Ершова, и друзья, разлучаясь, поклялись осущест- вить свои замыслы. И все ясе Петр еще колебался. Тяжело