Сибирские огни, 1940, № 1

таланта беспощадно преследовалось. Про- фессора требовали от студентов лишь хо- рошей памяти, а не знаний. Лекции чи- тались в большинстве случаев малоспо- собными людьми, сухо, но книге. За сту- дентами был строгий надзор, бесцеремон- но вмешивавшийся даже в их личную Жизнь. И стенах университета было тес- но, душно, тоскливо. Талантливые моло- дые люди, кончив его, спешили уехать за границу — доучиваться, вернее переучи- ваться. 1 Мечтать об этом Ершовы не мог- ли, и Петру приходилось искать каких-то других путей, чтобы пробить тот иаи- цырь официальной мудрости, в который силились заковать молодые умы .универ- ситетские «офицеры от науки». Как только заканчивались лекции, Петр спешил домой или в библиотеку известно- го книгопродавца и издателя А. Ф. Смир- дина и там жадно! поглощал книгу за кни- гой. Читал он с упоением, без разбора. Память у Петра была превосходная и он довольно скоро хорошо познакомился с тогдашней литературой и философией. По- степенно он совсем забросил толстые фо- лианты римского права, стал часто про- пускать лекции. Положительный Николай неоднократно журил его за это. Петр ма- ло обращал внимания на его упреки, хотя и очень любил своего брата. Он больше надеялся па фортуну и память. Надежда эта но обманывала его. Однажды, нака- нуне экзамена по русскому уголовному праву Петр приготовил только один воп- рос, будучи уверен, что именно его и спросит профессор. Так оно и вышло. После этого Петр совсем забросил уни- верситетские занятия. Лишь лекции двух- трех любимых профессоров он продолжал посещать исправно. В числе их был про- фессор русской словесности Петр Алек- сандрович Плетнев. К мягкому доброму Плетневу Петр Ер- шов чувствовал искреннюю симпатию, от которой близко было до восторженного поклонения. Как же — Петр Александро- вич был запросто с Жуковским и с са- мим недосягаемым Пушкиным! Оп был своим человеком на российском Парнасе, 1 «Многих профессоров, отчасти даже знаменитостей, — писал в 1856 году один из сотоварищей Ершова по университету, — не сделали бы теперь' учителями в порядочных гимназиях»... О профессоре философии Фише- ре Грановский, уехав в Берлин, писал так: «Я не знал, что такое философия, пока приехал сюда. Фишер читал нам какую-то другую науку, пользы которой я теперь ре- шительно не понимаю». а Петр давно уже чувствовал влечение к музам. Теперь же, после основательного знакомства с русской поэзией, он и сам. тайком от всех, пытал свои силы в слу- жении Аполлону. Долгое время Петр был одинок среди студентов, не приобретая себе друзей. Дворянская «золотая» молодежь, которой было много в университете, отталкивала добродушного и честного Петра своим вы- сокомерием и необходимостью заискивать перед нею. Горячие споры другой части студентов не то. чтобы не волновали Петра, а были просто неприятны его ти- хой миролюбивой натуре. Эн искренне ве- рил в незыблемость основ общества и совсем не имел желания в какой-либо степени осуждать их. Кроме того, в нем сильна была и осторожность — он хоро- шо помнил по Березову it Тобольску, к чему приводят подобные рассуждения. Когда при нем начинали такие разговоры, он спешил свести их к шутке. Если же и это не помогало, Петр замыкался в се- бе 1 и вскоре оставлял спорщиков. Перед его глазами был пример любимого Плет- нева, умевшего обходить все острые воп- рос!,], а в искренности и честности его Петр ни мало не сомневался. Самым близким его другом пока оставался брат Николай. С ним он делился своими думами, радостями, сомнениями. Трезвый, не но летам спокойный Николай был не- обходимым противовесом для увлекаю- щегося мечтательного Петра. Лишь в од- ну сокровенную область своих мечтаний Петр не пускал брата — в свои поэти- ческие опыты. Но нельзя молодому человеку, да еще такому впечатлительному и неискушенно- му, как юный Петр, жить среди молодежи п не приобрести друзей. Появились друзья, наконец, и у него. Оп близко сошелся с двумя своими университетскими товари- щами: с веселым беззаботным юношей Т-бориом, «знакомцем целого Петербурга», и со студентом Тимковским. С первым сблизила его общая любовь к поэзии — Т-борн• писал стихи, а со вторым — лю- бовь к Сибири. Друзья часто собирались в доме Ершо- вых. Иногда они оставались там ноче- вать, и тогда до позднего часа велись между ними задушевные беседы. Николай обычно говорил о славе русского оружия, о доблести русских солдат — он был большим патриотом. Тимковский развивал планы будущих путешествий по Сибири; веселый Т-борн вышучивал профессоров и