Сибирские огни, 1939, № 4

поднять ладей на работу, и только пету­ хи пели. Явился на шахту раньше мно­ гих. Вьгбрал в общей груде казенных ин­ струментов кайлу по руке. Эту кайлу он заприметил давно и не расставался бы о ней, «ели бы начальство не следило, что­ бы у каждого бергала не было излюблен­ ного инструмента и чтобы домой, боже упаси, не таскали, а кому что достанет­ ся — тем и орудуй. Хртел он поразмяться. Да и забой был удобный: не приходилось лежать на брю­ хе или корчиться в) три душ. Махнулраз, ударил другой — работа пошла горячо, ему стало (приятно От его собственных верных и точных движений. Получалось так, как будто его руками управлял сам бергальский бог Горный Батюшка. Не на­ ступала усталость, хотя сделано уже мно­ го. Надо още больше. Сеньча забыл обо ноем, кроме ударов кайлой. Руда сыпалась, отваливалась изрядными ломтями, хоте­ лось, чтобы сыпалась еще и еще. Было в этом нечто увлекательное, как в кулачном бою, или в состязании на шесте. Но сей­ час никто не состязался с ним. — Очумел ты! — крикнули бергалы.— Сотворишь два урока! Он не слышал. Груда отбитой руды росла возле пето. Наконец, нарядчик схва­ тил его за плечо. — Переробил урок! Будешь дран! Сеньча осмотрелся кругом. Сколько же может сделать человек, сколько заложе­ но в нем силы и уменья! Если бы всем так работать, изо-дня в день! Вое нутро земли разворотили бы, «схватило бы гор! — Убирайся из этого забоя, — хрипел нарядчик. — На брюхе ползать застав­ лю! Тебе было замеряно! — Так точно, было замеряно! —1Артикула не знашь, под лозами уз­ наешь! Вам ученье одно: сквозь строй. Другого не понимаете. Ты кто? — Бергайер второй статьи Бабанаков Семен. — Знаю, что Бабанаков: по роже ви­ дать, по ухватке. А раз бергайер, нижний чин, как же ты смел самовольничать?!. Тебе замеряно, стало быть, — крышка. В повиновении должен состоять! Прошли нее двенадцать рабочих часов. Сеньча вылез из шахты. Несколько бер­ галов у колеса судили и рядили о сегод­ няшней новости. Среди них был старый горемыка, тот, который толкался всюду и: говорил со всеми. Он заковылял навстречу Бабанакюву, даже костлявые ювои py«fr протянул, как бы желая по-отцовски об­ нять его. — Жалко мне тебя, молодой, глупый. И как это тебе переработать случилось, почто тратишь силу зря? Думаешь, на весь век тебе силы да удали хватит? Эхе-хе! ДоживИ-ка до моих годов! Спина- то согнется, колени-то затрясутся!! — Отстань! — Я-то отстану, да начальство ие от­ станет. Господам горным офицерам виднее, за что драть, за что не драть. Кабинета его императорского величества Алтайский горный округ — ух, как давно ость. И все в нем деется по наряду, как заведено и записано ю первых времен. Вон шахта, ван колесо с бадьей. Шахта полвека рабо­ тается, колодец—1тОже полвека. При ма­ тушке Екатерине все заведено в сих ме­ стах, а нынче уж Николай первый правит, самодержец. Скрипит колесо-то, а вертит­ ся, вон какое здоровущее, тебя переживет, будет вергеТыся. А ты что? Иди в кабак, вьгпей — целовальник в долг даст. До­ ма ляг на печку, накройся какой ни на есть лопотиной, укутайся хорошенько, чтобы ни единой щелки не 'оставалось. До­ ма-то не страшно, когда лежишь. Взоп­ рей, поплачь, пожалей сам себя 1 : драть будут! Без дранья бергальская жизнь не обходится. Парень ты свежий, налитой, а драньем Испортят: хоть, может, и не с этого раза, а потом уж наверняка ис­ портят. Штрафные ведь все желтущие, земные, утроба отбита. Не жильцы! И ты штрафной. Тебе с дейками гулять по зе­ леным лугам, а ты супротивничать взду­ мал. Сам себя) в могилку закопаешь. — И пускай! Что мне с моей силой делать, коль она прет из меня? — Господу богу не нужно, чтобы ты перерабатывал, государю не нужно. При­ глядывайся, у кого что болит. Себя пожа­ леешь, другого пожалеешь, да выпьешь с горя! да пожалеешь — на то лишняя сила и убудет. — Это тебе, старому хрену, жалеть не привыкать-стать. У меня дума иная. Мне веселья надо, а не жалости. Мне бы вый­ ти сплясать перед народом, чтобы весь народ видел, со всей империи, и так бы, знаешь, мой шшс поглянулся, чтобы у всех ноги пошли ходуном! Всем народом сплясали бы дивно, а ты сидел бы да охал! Эх!