Сибирские огни, 1939, № 4

человек. Мне учительница говорил, — я буду досказывать песня. О русской депка. Татьяна звать его. Знаешь? Роман утвердительно качнул головой, хотя ему и было знакомо только имя, о девушке же он ничего не знал. — .Ваш Пушкин об эта депка книжка писал. Наш Абай Куиаибаев переводил ка- захска язык. Та депка тоже тосковал... Васину® голову, Натай начал читать «Письмо Татьяны». Переведенное в прош­ лом столетии на казахский язык, оно ста­ ло столь же известным и любимым в сте­ пи, сколь известны и любимы песни акы­ нов — казахских поэтов и певцов. Услышав имя Пушкина, Роман старал­ ся припомнить сочинения поэта и не на­ шел 1 в памяти ничего, кроме «Сказки о рыбаке и рыбке». Но в той сказке ника­ кой Татьяны не было. Роман смущенно опустил голову. А коща Натай умолк, он похвалил его за прочувствованное чтение и высказал зависть к его памяти. — Память маленькой — ©се книжкам печатано, — сказал Натай, пришмаясь за баурсаки. Роман опустил глаза на свои подогну­ тые нош. «Натай -в книжке прочитал о какой-то Татьяне, а я даже не зиал, что есть такое сочинение». Пауза затянулась, и молчание стало не­ удобным. Роман поднял голову в -загово­ рил о партизанах. Натай тоже любил поговорить о конной партизанской армии, в которой сражался его отец, но теперь он посмотрел иа го­ стя непонимающими глазами. **★ Дымнов проснулся поздно, когда уже весь барак был на ногах; одевался быстро и на иронические вопросы курносого со­ седа 0 галстуке отвечал хлесткими сло­ вами. Хотя после вечера на сопке галстук стал ему неприятен, он, невзирая на колкие насмешка, опять надел его. Позавтракав в столовой, Роман отпра­ вился на почту и перевел Ефросинье Вла­ сьевне пятьдесят рублей. Солнечный осенний день казался длин­ нее летнего, и Роман не знал, куда девать себя.* Он хотел зайти в библиотеку и по­ просить «сочинение о Татьяне», но * клу­ бе начался ремонт и библиотека была за­ крыта. Часа два бесцельно бродил по горо­ ду. Пересек Ажу и стал подниматься по узкой извилистой, как в «тарой восточном городе, улице поселка «Марс». Из земля­ нок вырывались пьяные песни. Два раза ему крикнули одно и то же: — Эй, парень, заходи к нам гулять!... На крышах землянок и на лужайке за околицей 'сбились в тесные кружки заяд- йые картежники. Они забывали Романа «попытать счастье-». Но он отговаривался тем, что ии раэу не держал в руках карт и что не сможет отличить короля от ва­ лета. Сейчас он с удовольствием поиграл бы со взрослыми в шаровки, но здесь, как видно, нет любителей этой игры. Вспомнив о днях детства, об играх за околицей села, он вышел из поселка и, огибая сопку, направился в поле. На зе­ леной лужайке сидели женщины, одетые по-праздничному ярко и пестро. Одна из них вслух читала толстую книгу, и Ро­ ман далеко обошел их кружок. По обе сторопьг дороги лежали карто­ фельные поля шахтеров. Пахло гниющей бурой ботвой, которую давно свалили пер­ вые жестокие сентябрьские иней. Этот неприятный запах воскресил в памяти гу­ стой пьянящий аромат конопляников, ве­ роятно, потому, что коноплю, обычно, уби­ рают в те же дни, что и картофель. За­ хотелось побыстрее дойти до колхозных полей, где должны .быть конопляники, и Роман прибавил шагу. Но за картоФеди- щем началась золотистая щетка пшенич­ ного жнивья. Вдали, на возвышенности,, желтые скирды упирались лбами в голу­ бое небо. Легкий ветерок тщетно пытался оторвать от них серое облачко. По нему Роман и узнал, что там молотят хлеб, в котором много пушистого молочая и осота. Из всех полевых работ он особенно любил молотьбу, вероятно, потому, что она обра­ щает многодневный летний труд в вороха зерна. Ему правилом., что на молотьбе люди всегда работают быстро, с упоением я не замечают того, что их торопит ма­ шина. Вот и сейчас Роману хотелось пой­ ти к скирдам, на ток, но он подумал, что в глазах колхозников прочтет укор: «Мы работаем, а ты погуливаешь. Кто ты та­ ков?» — и пошел вправо, в низину, где виднелись островерхие стожары. Это бы­ ли шатры из сучковатых березовых жер­ дей, на которых сушился горох. Роман от­ щипнул несколько десятков стручков и прилег на мягкую траву. Горох оказался крупным и ввуеным, но сухим, и зубы дробили его с легким треском. Глядя в голубую безбрежность неба, Роман м ] ьш 8 ййо шел по следам дня.. Под