Сибирские огни, 1939, № 4

многих смотреть на нее косо. Она слыша­ ла, как пожилая, сдобная дама шептала своей соседке: — Теперь завиваться неинтересно, — все ходят с кудрями, даже самые необра­ зованные, даже домработницы. Вот полю­ буйтесь: наверно, со вчерашнего дня в брюхе пусто, а она тоже пришла зави­ ваться. Варя строго посмотрела на полную да­ му, а потам па тех, ощетинившиеся — в завивке — головы которых напомина­ ли больших ежей, и ей захотелось крик­ нуть: «Горим!».. Пусть бы они выбежали на улицу такие рогатые, — йот была бы потеха!.. Дождавшись очереди, она прогрохотала тяжелыми ботинками по блестящему по­ лу и села и кресло. Долговязый мастер с густо напудренным клипообразным лицом и прилизанными волосами, отшатнулся от нее, но не успел сказать, что он боится запачкать халат о ее костюм, как она грубо потребовала: — Завивайте. Мне ждать некогда. ...Мать, невысокая, стареющая, с круп­ ным смуглым лицом в сетке М'Орщин, встретила дочь па крыльце своей кварти­ ры. — Ты где же, Варюшка, так долго?.. — спросила она с глубокой тревогой. — Я на шахту собралась, думала, все ли с то­ бой ладно... Когда в комнате дочь разделась и сбро­ сила косынку, мать всплеснула руками: — Даты у кого спросилась волосы пор­ тить?! И зачем это выдумала? У тебя и так голова была красивая. Рублей десять ухлопала, не меньше? — Нет, мама, вое тридцать. Но ведь это — на полгода. — Тридцать рублей! Ты «овеем одуре­ ла, девка. А завтра, говорят, в магазине будут продавать мануфактуру. Пошла бы на эти деньги купила ое,бе на платье- — Не ругайся, мама. Я ша платье зара­ ботаю и себе, и тебе. — Голове-то не больно было, когда эти кудри навивали? — беспокойно спросила мать и, спохватившись, тут же предупре­ дила. — Не, вздумай ногти красить да гу­ бы мазать — на порог не пущу. — Крашеные ногти мне самой не 'Пра­ вятся, — сказала дочь и, повернувшись к отцу, отдыхавшему та кровати, спроси­ ла. — Ты, папка, знаешь нашего «Лени­ вого»? — Какого? У вас на шахте, я думаю, лентяй не ода®. — Конь у нас такой... — Это слепой-то? — Он самый... Но теперь этот конь стал совсем не ленивым: но четыре ваго­ нетки возит! И скорым шагом! Я думаю, ему дадут другое имя, каким-нибудь «Бы­ стрым» назовут. — Коаю? — спросил отец, отдавая все лицо во власть лукавой улыбки. — Коно­ гона? — А ну тебя!.. — вырвались у Вари шутливо-резкие слова, и она почувствова­ ла1огонь на щеках. — Я говорю серьезно, а ты все посмеиваешься. Вони ласку лю­ бят и лаской их можно заставить рабо­ тать. — Коногоны тоже ласку любят... — Варюшка, иди поешь, — позвала мать с порога кухни и, прервав шутли­ вый разговор отца с дочерью, сказала. — Хоть ты и с кудрями, а ость-то наверно хочешь? Иди скорее, а то суп остынет. **sis В конце первого месяца жгопи па руд- шгке Роман стал свидетелем события, взволновавшего ©сю шахту. В тот день он вышел па работу на. час раньше смены. Не заходя в конюшню, направился прямо к новым печам и, с бригадой Марфы Те- ленковой, стал подниматься в забой. Лест­ ницы, поставленные почти вертикально, он нашел очень неудобными: мпоше сту­ пеньки — и без того далеко отстоящие од­ на от другой — были поломаны, приходи­ лось опираться о них коленками, а чаще всего подтягиваться на руках. При малей­ шей неосторожности сорвешься и полетишь вниз. Лестницы приколочены к переклади­ нам гвоздями, которые на первый взгляд казались ненадежными. Но, несмотря на все это, Роман не ощущал дрожи в теле, не находил ничего страшного, и это так обрадовало его, что он даже посмеялся над людьми, считавшими работу в шахте опасной и рискованной. Впереди его под­ нималась сама Марфа Теленкова. Она на­ столько плотно заткнула собой печку, что Раман не видел света лампы, висевшей у нее на груди. Теленкова вызывала вос­ хищение уже одним тем, что она первая из женщин пошла в забой и, работая там, обгоняла многих опытных забойщиков. Ро­ ману рассказывали, что она отличалась большой смелостью, и любая бригада охот­ но приняла бы ее в свои ряды. И еще