Сибирские огни, 1939, № 3

Дополет будет внешний врат — и швец, и турок, и прусса®. Что думаешь ты годовой? Кричит Ооймонов сам не свой: — Что думаешь ты головой? XII Пыхтит в передней бледный гость. Он еле одерживает злость. — Ауфвидерзейи! Спокойна ночь. Кричит Ооймонов: —- Пшол ты прочь, злодей, палач! Ишь выбежал. Помчался вскачь. Соймонов в кабинет идет. Пожалуй, волновался зря. Пожалуй до государя сей немец дело доведет. Да и защиту там найдет. Болит ноздря. Залечена, а все ж нет-нет да и кольнет. То нерв задет. Грехи. Ругаться не к лицу. Все ж дал острастку наглецу! И долго бродит по дворцу Соймонов. Подошел в овну., Сибирь! Ты, у снегов в плену. Вот голый куст, как хлыст, тор­ чит из снежной мглы. А здесь, в дворце скрипит полы. Так душены темные углы. Ах, только сердце ие молчит. Томительно оио отучит. Идет Ооймонов, тяжелы его шаги, ох, тяжелы, Кав будто все еще влачит он каторжные кандалы. XIII Вот с божьей помощью в Притык, в кабак, приткнувшийся к горе, добрался' все-таки ямщик. Кто лается там на дворе? Казак как будто. Вовсе боо. Ишьг выкинули на мороз! «— Не отморозишь ты ноли? — опросил Илья. — Где сапоги?' Кричит казак: — Друг, помоги! Во целовальников сундук мои попали сапоги! С какими-то ворами пить чоргг дернул. А пришло платить, — бежали подлые враги. «Ты с нами, говорят, беги!» А я бежать не захотел. Ну, целовальник налетел. «Давай в уп­ лату сапоги!» Сапог—в сундук, меня—за дверь! Не знаю я, как быть теперь. Ни в чем не виноват, поверь! Как взять обратно сапоги? Хоть ты советом помоги! — Ты кто? — А я Игнатий Шпаг, из Омской крепости казак, Фрауендорф нас взял в конвой. Измучил нас злодей, палач. И днем и ночью мчались вскачь. Ты видишь, я едва живой. Илья качает головой — Зело несчастный ты, казак. Давай идем туда, в кабак! В избе дымище, духота, Как пекло адское точь в точь. Вот целовалшикюта дочь, индюшьим жиром налита, Шумит на Шпага-казака: «Вернулся? Прочь из кабака! Ты не расплатишься пота, так выйди вон ю кабака. Иль будет* рожа вся в крови!» Илья ей молвит: