Сибирские огни, 1939, № 3

— Из Омска! — крикнул казачок. СОЙМОНОВ отомкнул крючок. В передней хохот громовой. Там некто в шубе меховой. Косматая «ад головой папаха. Рыжий дед с усищ. Ух! От подобных голосищ избави бот! — Погода ошень много плох! Испорчен много переправ! Федор Иванович! Будь здрав! Соймонов сумрачно в ошвет: — Прошу, Карл Львович, в Кабинет пройти ко мне. XI Вошли. Взглянувши на портрет, что здесь повешен на стене, гость вымолвил: — Елисавет? — Она! Ночь за окошками снежна. Сибирь — суровая страна,. — То дочь Петра... А где же внук? — А внук... повешен будет... — Как? Негодованье и испуг на лике выразил пруссак, как будто понял ®е вполне. — Ну, да! Повешен на стене портрет сей будет. В полный рост. Что, немчура? Не так я прост. Ответ каков? Ночь, За .окошком снег и мгла. Елизавета умерла. Сварлива к старости была, а все-ж могла вершить дела. Как наказала пруссаков! Берлин взяла! На небесах она теперь, Петра пленительная дщерь. А хилый внук вэошел на трон, Намоловину немец он. Умом не смел. И доверять ему нельзя. Пред Фридрихом он лебезя что произвел? Победоносную войну он против немцев прекратил, тех Немцов были что в плеву в своих друзей он превратил. Позорный заключили мир, в голыптинский пялятся мундир. И вновь берлинский газетир на Русь клевещет. Тех писак пере­ давить бы как собак! — Соймсто® мыслит... Но молчит. Сказав, он гостя огорчит. — Карл Львович! В Омске как дела? Вода в верховьях прибыла? — Есть! Прибыла! — Зима суровая была? — О, да! Она была суров. Нам много нехватаяо дров. Шпицрутены пришлось пожечь, что­ бы топить в казармах печь. Ха! Даже нечем было сечь — вот сколько нехватало дров! — Что ж, ты с солдатами суров, — Соймонов молвит, — все бы сек! Скажи, что ты за человек? Большой любитель ты наук, но че­ ловечеству не друг, А поступаешь как злодей, все истязаешь ты людей! Люд в крепости забит и тощ. Ты войска подрываешь мощь. Второе: грабишь ты о р у , И этим вызовешь беду. Опять киргизов озлобил? России опарываешь тыл Политикою таковой.