Сибирские огни, 1939, № 3

«... Я в Амур, влюблен; охотно бы по­ жил на нем года два. И красиво, и про­ сторно, и свободно, я тепло. Швейцария и Франция никогда не знали такой сво­ боды. Последний ссыльный дышит на Амуре легче, чем самый первый генерал в Росши. Если бы Вы тут пожили, то написали бы очень много хорошего и увлекли бы публику, а я не умею». «...А какой либерализм! Ах какой ли­ берализм! На пароходе воздух накаляется до-краона от разговоров. Здесь не боятся говорить громко. Арестовывать здесь не­ кому я ссылать некуда, либеральничай сколько влезет. Народ вое больше неза­ висимый, самостоятельный и о логикой. Если случается какое-нибудь недоразуме­ ние в Усть-Каре, где работают каторж­ ные (между ними много политических, которые не работают), то возмущается весь Амур. Доносы не приняты. Бежав­ ший политический свободно может про­ ехать на «пароходе до океана, ве боясь, что его выдаст капитан. Это 'объясняется отчасти и полным равнодушием ко все­ му, что творится в России. Каждый гово­ рят: какое мне дело?» «Деревни здесь [на Амуре. Евг. Л.] такие же, как на Дону; разница есть в постройках, но неважная. Жители ие исполняют постов я едят мясо даже в страстную неделю; девки курят папиро­ сы, а старухи трубки — это так приня­ то...» «Амур чрезвычайно интересный край. До чортиков оригинален. Жизнь туг ки­ пит такая, о какой в Европе и понятия не имеют. Она, т. е. эта жизнь, напомина­ ет мне рассказы из американской жизни. Берега до такой степени дики, ориги­ нальны и роскошны, что хочется навеки остаться тут жить». Царская колонизационная политика на Дальнем Востоке поразила Чехова на ме­ сте ее осуществления — в Приморье сво­ ею идеологической и материальной пу­ стотой, своим государственным и общест­ венным бессильем. Он кратко охаракте- ризовывал положение русского Дальнего Востока в 1890 году следующими слова­ ми: «0 Приморской области и вообще о на­ шем восточном побережье с его флотами, задачами и тихоокеанскими мечтаниями, скажу только .одно: вопиющая беднота! Бедность, невежество и ничтожество, мо­ гущие довести до 'отчаяния. Один чест­ ный человек на 99 воров, оскверняющих русское имя». Наконец, сам Сахалин и работа на нем Чехова нашли свое отражение в много­ численных его письмах, которые он пи­ сал после возвращения в Россию. В них неизменно высказываются и полное удо­ влетворение этой поездкой, и, вместе с тем, со свойственной Чехову скромностью подчеркивается несоответствие его сил стоявшей перед ним задаче — момент творческой самокритики. Поскольку Саха­ лину посвящена отдельная книга, письма Чехова на эту тему имеют характер до­ полнительного автобиографического ком­ ментария к ней. Приведем из них лишь несколько строк: «Прожил я на Сев[ерном] Сахалине ровно два месяца... Я видел в с е , стало быть, вопрос Теперь не в том, ч т о я" ви­ дел, а к а к видел. Не знаю, что у меня выйдет, но сделано мною не мало. Хвати­ ло бы на три диссертации. Я вставал каждый день в 5 часов утра, ложился поздно и все дни был в сильном напря­ жении от мысли, что мною многое еще не 'сделано, а теперь, когда уже я покон­ чил с каторгою, у меня такое чувство, как будто я видел все, но 'слона-то и не приметил. Кстати сказать, я имел терпение сде­ лать перепись сахалинского населения.Я объездил все поселения, заходил во все избы и говорил с каждым; употреблял я при переписи карточную систему и мною уже записано около десяти тысяч человек каторжных и поселенцев. Други­ ми словами, на Сахалине нет ни одного каторжного или поселенца, который не разговаривал бы со мной. Особенно уда­ лась мне перепись детей, на которую я возлагаю не мало надежд». IV ЗНАЧЕНИЕ ПОЕЗДКИ НА САХАЛИН В ОБЩЕСТВЕННОЙ И ЛИТЕРАТУРНОЙ БИО­ ГРАФИИ А. П. ЧЕХОВА Отправляясь на Восток, Четов разру­ бал ювоеобраэный узел вопросов общест­ венного и творческого порядка, возник­ ших в .его биографии к концу 80-х годов. Создание в 1888— 1889 годах таких крупных вещей, как '«Степь», «Ош-и», «Иванов», «Скучная история», сопровож­ далось глубокими творческими сомнения- и и большим напряжением воли. Конец а ш ш а «Огни»: «Ничего не разберешь Г иб. огни № 3, 1939. 8.