Сибирские огни, 1939, № 2

«История одного города» — беспощадное разоблачение пореформенной царской власти. В свое ®ремя критика1изображала «Историю одного города», как произведение историче­ ское, показывающее историю дореформенно­ го самодержавия. Это — неверно. Против такого узкого понимания протестовал сам Салтыков. «История одного города» «предает осмеянию» «совсем пе историю..., а извест­ ный порядок вещей», — писал он в одном из своих писем.1 Развертывая перед читателем историю го­ рода Глупова, показывая его «правителей», всех этих Бородавкиных, «Органчиков», Уг- рюм-Бурчеевых, Салтыков стремится! к одно­ му — показать, что царская власть, ее пред­ ставители суть угнетатели, эксплоататоры, как бы они ни были индивидуально различ- иы. А различие это состоит, пожалуй, в том, что если Угрюм-Бурчеев известен- стал тем, что разрушил один город и на его место по­ строил другой, то «Органчик» прославился своими «Раззорю!» и «Не потерплю!», а в общем «все они секут обывателей, но пер­ вые секут абсолютно, нторые об’ясияют при­ чины своей распорядительности требования- .\ш цивилизации, третьи желают, чтобы обы­ ватели во всем положились на их отвагу». И когда либеральная критика попыталась обвинить Салтыкова в гротескности, в «сме­ хе рада смеха», то он отвечал, что «рас­ считывал на возбуждение в читателе горь­ кого чувства», что «градоначальник с фар­ шированной головой означает не человека с фаршированной головой, шк именно градона­ чальника, распоряжающегося судьбами многих тысяч людей. Это даже не смех, а трагиче­ ское положение».2 * ** Время поело надасащм «Истории одного города» и до закрытия «Отечественных запи­ сок» (1884) — пора расцвета деятельности Салтыкова. В 1868 году во главе «Отечественных за­ писок» становится Некрасов, Салтыков — одним из редакторов, а в 1878 году, после смерти Некрасова, от — ответственный ре­ дактор вплоть до закрытия журнала). Жизнь Салтыкова в это время неотделима от журнала. Работоспособность его изуми­ тельна. Не прерывая редактуры, отнимавшей У него много времени, с пошатнувшимся, с 1 Неизданные письма. Academia, 1933, стр. 37. 2 Неизданные письма. Academia, 1933, стр. 36. 1875 года, здоровьем, он создает длинный ряд больших циклов своих произведений: «Господа ташкентцы», «Помпадуры и помпа­ дурши», «Дневник провинциала» и «Благо­ намеренные речи». В этих произведениях Салтыков «подвер­ стает осмеянию» и пореформенное чиновни­ чество («Помпадуры и помпадурши», «Гос­ пода ташкентцы»), и хищника-буржуа поре­ форменной эпохи ( «Благонамеренные речи»), и интеллигента-пенкоснимателя («Дневник провинциала»), ставшего на службу хищни­ чества, на защиту его интересов. Пореформенный чиновник, — aw же, но существу, жестокий, а л ч ны й и ограниченный бюрократ, что и дореформенный приказный. Но он л о в о к , он умеет приспособляться к хищничеству. «Очень часто эти люди весьма различпы по виду; но у всех имеется один соединительный крик: Жрать!!» («Господа Ташкентцы»), Хищник-буржуа, «чумазый», также может отличаться по виду один от другого. Но суть о д н а : Э й с п л о а т а ц и я , хищ­ ничество. Таков Дерунов. «— Ну, а ваши дела как? — прервал я первый молчание. — Нечего бога гневить — дела хороши! Нынче только мозгами шевелить не лепись, а деньга сама к тебе привалит. — Хлебом торгуете? — Хлебом нынче за первый сорт торго­ вать. Насчет податей строго стало, выкуп­ ные требуют — ну и везут... Очень эта операция нынче выгодная. — Скот скупаете тоже, я слышал# — И скот скупать хорошо, коли ко вре- мю. Вот в марте кормы-то повыберутся, да и недоимки понуждать начнут — тут толь­ ко не плошай. За бесценок целые табуны покупаем да на винокуренных заводах на барду ставим. Хорош барыш бывает!.. — Леса, вино? — И лесами подобрались — дрова в це­ не стали. И вино — статья полезная, пото­ му — воля. Я нынче фабрику миткалевую завел: очень уж народ дешев, а провоз-то по чугунке не бог знает чего стоит». («Бла­ гонамеренные речи»). Пенкосниматель — это тоже «хищник», но в более скромных размерах. Это почти­ тельный пролаз, в котором «сладкая при­ вычка жить» заслонила все прочие мотивы существования. Это тихо курлыкающий пане­ гирист хищничества, признающий в нем единственную законную форму жизни и тре-