Сибирские огни, 1939, № 2

Прием, когда-то подсобный, вошел в плоть « ТврюйГ творчества Алексеева, разросся, одредслля собой не только лексику, но в ря­ де случаев и композицию. Так построено стихотворение «Партизанская пушка». Оно состоит из двух, тесно связанных между со­ бой, частей. Сначала насмешники говорят, что даже в шестнадцатом веке Ермак не мог бы .напугать врагов ©той пушкой и что пос­ ле выстрела из нее «разве птица в полете просвистит крылом», больше никто не испу­ гается. Вторая часть стихотворения отрица­ ет первую, рассказывая, как из этой, столь жалкой на вид, пушки партизаны били бе­ лых. Пушка не такая, а вот такая. Помогает ли прием, усложненный Алексее­ вым, раскрытию поэтического образа, служит ли средством достижения наибольшей выра* .штельностн? Помогает, когда он обусловлен развитием мысли, содержанием, темой. Там, где отри­ цание логически оправдало, оно бывает у Яиваодра Алексеева весьма сильным. Мы считаем самой удачной вещью стихо­ творение «Иуда». Оно начинается тем, что сумасшедший игрок проигрывает «недоступ­ ные звезды» «одному сумасшедшему бесу». «Он проигрывал звезды небесные вдрызг, Все светила, как личные вещи. -Бес тогда подымал торжествующий визг, А на, беса орал сумасшедший. Обвинял он лукавого: «Шулер, ты спер Козырного туза и десятку». Но б ответ хохотал он, двурогий •партнер, И плясал до унаду вприсядку. Хохотал и- плясал, и кивал на лупу: — Вот и выигрыш мой под водою!.. И безумец поплыл за луною во дну, В омут ринувшись вниз головою. Не доплыл до луны»... Отрицание (без «не») доведено до крайних пределов, до абсурда. Когда же Никандр Алексеев сравнивает заклятого врага совет­ ского, народа то с бесом, то с безумцем, за­ нимавшимся абсурдной игрой, — от этого образ Иуды приобретает чрезвычайную кон­ кретность, убедительность. Логически развивая отрицающую мысль, Никандр Алексеев кончает стихотворение <';iльными строками: «Точно так же, как прежде картежник. тонул, Завтра в море Японском иль в Рейне К отраженью планеты уйдет в глубину Навсегда угнетатель последний. На веселой земле при господстве труда Не окажется места для блуда, Дно морское — последнее место, куда Эмигрировать сможет Иуда». Далеко не обычный, не стандартный подход к теме, подход, органически присущий по­ эту, связанный со всей системой лексики и композиции его стихов, дал в итоге удачу. Но не везде этот подход оправдай смыслом, сутью. В других вещах слишком много «ли», много вопросов, остающихся без ответа и как бы повисающих в воздухе. Характерно, что на концах фраз с этой приставкой Алек­ сеев иногда ставит точку, а не вопроситель­ ный знак, тем самым подчеркивая, что во­ прос —- в сущности, не вопрос, и ответ на н&го все равно не должен быть получен. Это создает впечатление риторичности и затруд­ няет восприятие. Другое дело, когда Алексеев пользуется приемом утверждения через отрицание тонко и осторожно, рисуя запоминающиеся портре­ ты людей. Интересно стихотворение «С. • М. Киров». Оно чрезвычайно характерно, типич­ но для Алексеева и со стороны лексической и со стороны композиционной, и, вместе с тем, «по совершенно своеобразно. «Один комдив орденоносный, Друг давний, заглянул ко мне. На кудри сыпан снег наносный, Сутулость — годы на шипе. Цените снежность не на каждом, Цените снежность тех волос, Каких коснулся не однажды Сибирской каторги мороз. Цените снежность тех особо. Кто не свернул нигде с пути, Кто в доблесть взял себе -- до гроба По трассе партии итти. Совсем на письмена похожи Морщины — мечен жизнп стаж, Наверняка ходил по коже Не из графита карандаш. И этой письменности строки Кто грамотей —-читай, пойми, — Их написал режим жестокий Застенка около Томи». Так начинается это стихотворение. У ком­ дива, который, не дрогнув, хоронил своего