Сибирские огни, 1939, № 2

ности», т. е. общественности (социальный роман). В середине 70-х годов Щедрин с большой силой обрушился против такого шедевра се­ мейного романа, как «Анна Каренина» (в письмах к Анненкову и в пародии «Влю­ бленный бык», т. е. «Благонамеренная по­ весть»). Возможно, что и это стимулировало Щед­ рина к с-оздашию нового социально-нсихоло- гического романа — по контрасту! Но к осени 1876 г. «Головлевы» были приостановлены автором,- Это обеспокоило лисателей-друзей. Щедрина запрашивал из- за границы поэт Алексей Жемчужников. Гон­ чаров написал Щедрину два письма (из них только одно сохранилось). Гончаров настаивав на скорейшем завер­ шении «Головлевых» и выставлял свою концепцию «конца Иудушки». Концепция Гончарова очень интересна, неожиданно ра­ дикальна, почти революционная (параллель к образу Щедрина — из жизни одного сим­ бирского помещика, которого убили крестья­ не). Но Щедрип на целых четыре года отло­ жил «конец Иудушки» и дал ею в тонах революционного гуманизма. Как последова­ тель утопистов, учивших об истинной чисто­ те .«человеческой природы», Щедрип не про­ стил и по воскресил Иудушку для повой жизни, но все же довел его до трагического конца, до полубезумия, в котором «иусто- утройный» находит в себе силу хотя бы ид­ ти просить о прощении на могилу матери и в дороге потонуть. С Л. Толстым Щедрип был лично мало знаком. Но в последние годы существования «Отечественных Записок» Толстой вдруг па- писал Щедрину «Диковинное письмо»: от­ крыл, дескать, в этом журнале целую «но­ вую литературу, превосходную и искрен­ нюю», и с этих пор тамерен печататься только в «Отечественных Записках», Обещания своего Л. Толстой пе выполнил. Зато позднее сделал попытку привлечь само­ го Щедрина к своим изданиям. И письмом и через Черткова Л. Толстой предлагал Щед­ рину дать некоторые из своих- сказок для изданий «Посредника». Но при этом оказы­ валось необходимым, но мнению Толстого- Черткова, кое-что опустить, А Щедрин убеж­ дал, что ради этого именно и написал все сказки, — и па сокращения никак не согла­ шался. Так ■дело и не состоялось. Разница между Щедриным и толстовцами в середине 80-х годов была разницей меж­ ду народностью революционной и народно­ стью патриархальной, юродствующей во Хри­ сте. Революционные сказки Щедрина дей­ ствительно шли в разрез с проповедью не­ противления злу насилием. Самого Толстого и тогда, конечно, ника!!, нельзя было смешивать с его последовате­ лями. Недаром он в те же годы с любовью- цитировал в своих «Плодах просвещения» вое ту же классическую щедринскую сказку «О двух генералах». В тех же 80-х годах замечательно харак­ теризовал Щедрина молодой Чехов: «сволоч­ ной дух, который живет в мелком измошен­ ничавшемся... русском интеллигенте... поте­ рял в нем самого упрямого... врага». Но из всех русских нисателей-класоиков XIX века всего лучше сказал о Щедрине в 80-х годах Островский. Один из наиболее непосредственных талан­ тов в русской литературе — Островский су­ мел подметить и одним словом выразить ед­ ва ли не самую глубокую черту творчества Щедрина, роднившую его с будущим: Ост­ ровский называл Щедрина «пророком». Бичуя «диких помещиков», бичуя буржу­ азных «хищников», бичуя либеральных пре­ дателей всех мастей, — Щедрин «пророче­ ствовал» о грядущей буре. Эта буря таилась, назревала в развивав­ шемся рабочем классе, увлекавшем за собою крестьянство на путь победоносной револю­ ции. Салтыков н'е был марксистом (хотя и чи­ тал «Капитал» и с большим уважением от­ зывался о «немецкой политической эконо­ мии»). Но все его творчество своим беспо­ щадным реализмом лило воду на мельницу нового научного миропонимания. Сами Марко п Энгельс выписывали произ­ ведения Щедрина, изучали по ним русскую жизнь («Господа ташкентцы», «Дневник про­ винциала в Петербурге», «Убежище Мопре- по», «Сказки»). Наслаждаясь художествен­ ными достоинствами, высоко оценивая реа­ лизм, правду Щедрина, Марко отметил и не­ которые элементы утопизма в его воззрени­ ях. В Россшг Щедрина читали, изучали — по журналам (будущий организатор Морозов- ской стачки Моисеенко) и газетам (авторы