Сибирские огни, 1939, № 1

не дополнит и не разрушит». Но тут ои на­ чинает приглядываться к написанному им пейзажу и замечает на веселых полях родной страны ужасные картины панского и царско­ го произвола. Повсюду он слышит людской плач, видит как с калеки снимают послед­ нюю заплатанную свитку, как у вдовы отни­ мают единственного сына, чтобы забрить его в солдаты, как надрывается под забором грудной ребенок, поневоле брошенный мате­ рью, которая жнет панскую пшеницу. В ...люблю сей темный сад С его прохладой и цветами, Сей луг, уставленный душистыми скирдам, Где шетлые ручьи в кустарниках шумят. Везде передо мной подвижные картины: Здесь вижу двух озер лазурные равнины, Где парус рыбаря белеет иногда, За ними ряд холмов и нивы полосаты, Вдали рассыпанные хаты, На влажных берегах бродящие стада, Овины дымные и мельницы крылаты; Везде следы довольства и труда... ...Но мысль ужасная здесь душу омрачает: Среди цветущих нив и лор Друг человечества печально замечает Везде невежества губительный позор. Не видя елее, не внемля стана, На пагубу людей избранное судьбой, Здесь барство дикое, без чувства, бее .з1акона, Присвоило себе насильственной лозой И труд, и собственность, и время земледельца. Склонясь на чуждый плуг, покорствуя , бшам, Здесь рабство тощее влачится по браздам Неумолимого владельца. Здесь тягостный ярем до гроба все влекут, Надежд и склонностей в душе питать не шея, Здесь девы юные цветут Для прихоти бесчувственной злодея; Опора милая стареющих отцов, Младые сыновья, товарищи трудов, Из хижины родной идут собой умножить Дворовые толпы измученных рабов. ужасе и негодовании он вопрошает равно­ душного бога: «Долго ли еще на этом свете править палачам?» Интересно, что это замечательное проти­ вопоставление, равное (если не превосходя­ щее) то силе «Деревне» Пушкина, в не­ скольких местах совпадает с ней и тексту­ ально. Если вынести за скобки различие пуш­ кинской и шевченковской системы образов, то нижеследующие отрывки из «Деревни» и «Сна» можно сблизить почти вплотную: ...Дивлюся—аж свитае Край неба палае; Соловейко в темним гат Оонце эострячае. Тихесенько вгтер ©ie, Степи, лани мр1ють; Miж ярами, над ставами Верой зелешють, Сади ряст похилились; Tono.li по ШИ Стоять eo 6 i, мов сторожа, Газмовляють з полем. I все то те, вся кратна, Повита красою, Зеленге, вмиваеться Дубною росою. Споконвгку вмиваеться, Оопце зострчае... I нема тому почину, I краю нсмае! HixTO його не додбае1, I не разруйнуе... I все то те... Душе моя! Чого ти сумуеш? Душе моя убогая! Чего марне плачет? ... Он глянь, — у TiM pai, що ти покидает, Лагаяу сангину з в а л е затають, 3 шкурою зшмають,—бо шчим обуть Княжат недорослих. А он розпинають Вдову за подушне; а сина кують, Единого сина, едину дитину,— Едину над/ю!—в вгисько оддають! ...А юн—бачиш? 0ч1! mi! Нащо ни здалися? Чом ви змалку не висохли, Счнзь'ми не злилися? То покрытка попгдтинню 3 байстрям шкандибае,— Батько й маши одцурались, И чужа не приймають!.. А панич не знае: 3 двадцятою, надолиок, Душ/ пропивае! 1 Перевод на русский см. стр. 78.