Сибирские огни, 1939, № 1

и значительности образов придало «Гайдама­ кам» такую активную революционизирующую силу, что даже через двадцать лет после вы­ хода поэмьг, в I 186 I г., перепуганные канев- ские помещики писали киевским губернским властям: «Сочинения Шевченка «Гайдамаки», «Та­ расова ночь» дышат неумолимою ненави­ стью к дворянству нашему и притом резко изображают картины гайдамацкой резни, что в наших сторонах, где народ и сам по сю пору сохраняет предания этих кровавых событий, крайне опасно для дворянства и всех других сословий». Украинская литература того времени пол­ на была идиллических описаний «спокойной, веселой и богатой» жизни украинского кре­ стьянина. Пантелеймон Кулиш ® «Карман­ ной книжке для помещиков» так описывал село: «Весьма! удобные и чистые хаты, народ здоровый, веселый и хорошо одетый; у каж­ дого мужика полон двор лошадей и скота.». Этим елейным россказням Шевченко про­ тивопоставлял свои гневные и горькие стро­ ки. в которых выражен ответ народа на «ли- нфальную» ложь благодушных «мужиколюб- *ев». Когда б вы знали, господа, Где плачут люди, вы б тогда Своих идиллий не творили И бога, всуе не хвалили. Не умилялись бы всегда! За что не знаю, называют Мужичью хату божьим раем... Там, в хате, мучился и я, Там первая слеза моя Когда-то пролилась! Не знаю, Найдется ли у бога ело, Что в хате этой бы не жило? А хату раем называют. Ее не назову я раем, Убогой хаты в тихом гае Над прудом, на краю села. Там мать моя мне жизнь дала И с песней колыбель качала И песней скорбь переливала В свое дитя. Я в хате той Не 'счастье и не рай святой — Я ад узнал в ней... Там забота, Нужна, неволя и работа II помолиться не дают. Там ласковую мать мою Свели в могилу молодою Труд т, непосильною нуждою; Отец поп,[акал, вторя нам (Мы, дети, были малы, голы) — И, не снеся судьбы тяжелой, Погиб на панщине... (Пер. А. Глобы). Сила воздействия этих строк еще неизме­ римо увеличивается, если вспомнить, что в них нет ни слова вымысла, В стихотворении «Якби ви знали, паничЬ поэт скупо передал лишь часть того, что сам пережил. Описывая в своих стихах Украину, дво­ рянские поэты чаще всего ограничивались лишь яркой картиной южного пейзажа: Прощай, веселая -страна! Я б не покинул Украины! Твоя пахучая весна, Твои цветущие долины, И голубые небеса, Твои луга, твои леса, И красные, густые лозы, Под темный вечер соловей, — Все, все краса... (Пер. Вл. Россельса). — писал Афанасьев—Чужбинский в сти­ хотворении «Прощание». В знаменитом «Сне» («У всякого своя до­ ля...») Шевченко продолжил подобное описа­ ние и покавал, что происходило под «весе­ лыми небесами» на. «цветущих долинах» за­ мученной самодержавием страны. Картина, развернутая в «Сне», начинается почти бук­ вально теми же словами, что и «Прощание» Чужбинекого: ...Смотрю — уже светает, Край неба пылает, Соловей в лесных потемках Солнышко встречает, Тихо ветерок порхает, Степь, поля мечтают, Между рвами над прудами Вербы повисают. Тучные сады склонились, Тополи в приволье Стоят себе, как на страже, Беседуют с полем. И все это, вся округа Навита красою, Зеленеет, умываясь Утренней росою, Вечно будет умываться Солнышко встречая... И простору ни предела Не видно, ни края. . «И нет этому начала и конца не будет!»— восклицает в восторге поэт. И уже готов сорваться у него с языка еще более опти­ мистический возглас: «Никто этого (величия)