Сибирские огни, 1939, № 1

— Мой. Мэванду мой! И он стоял перед людьми, обнимая собаку. Ветер шевелил его большую черную косу. Орон быстро отвязал от нога нож и, подняв его над головой, громко спросил у людей: — С кем ходил Мэванду? По таежным обычаям дружбы он уже хо­ тел бросить свой нож св подарок тому, кто промышлял с его собакой. Тогда глаза) его встретились с глазами Марины. Перед ним стояла девушка в легкой замшевой куртке и широких шароварах. Гибкая, маленькая фи­ гурка ее непринужденно подалась вперед, а сияющие, привычные к снегу глава смотрели прямо и смело. Она тоже сняла свой нож и подняла его над головой. И вдруг лицо ее, опаленное солнцем, но хрупкое и нежное, не­ много лукавое, призывно улыбнулось. Орон вздрогнул. Он опустил нож, растерянно отступил на­ зад. Народ, словно помогая им обоим в эту трудную минуту, хлынул к ним. Мелькнуло веселое лицо Марины, и все смешалось во всеобщем гаме. Когда прибежал отец Марины и пробил себе дорогу в толпе, Марина и Орон уже стояли перед народом, и старый юркий остяк плясал на снегу перед ними. ■— Ну, Петра Алексеич, — крикнул остяк отцу Марины, — народ благословил. Ужли ты пойдешь против народа? Уже грохотала стрельба, кипела пляска возле оленьих упряжек. Оглушенный всем, отец подошел к дочери и долго не мог сказать ни одного слова. — Понимаем! — выручил его комсомоль­ ский секретарь. — Очень понимаем, Петр Алексеевич! Тут дело другое... Секретарь молниеносно отсчитывал книги и газеты, раскладывая их перед Мариной. Комсомольцы и комсомолки отбили к себе Орона и отца Марины, чтобы никто не мешал секретарю. А он задушевно шептал девуш­ ке: — И все мы тебе желаем счастья, Марин­ ка. Далеко уезжаешь... Знай же, Маринка, всегда знай — ты комсомолка... Дочь нашей великой партии большевиков... Ты понима­ ешь? Ш Вековечные боры, куда переселилась Ма­ рина, были чисты и обширны. Будто снег, лежал там кудрявый ягель. Олени бродили по голубым пастбищам под сенью длинных мхов, что опускались с крон деревьев. В глубине бора стояли чумы. Ночами эти жилища светились подобно вулканам, и обитатели их, освещая себе путь факелами, мелькали меж деревьев. Все было об'ято тишиной в этом явствен­ ном мире. Чум Орона и Марины стоял вместе с дру­ гими. Оставаясь одна, Марина подолгу стояла с широко открытыми, полными страха глаза­ ми. Раньше она никогда не думала о там, что могло встретить ее на кочевьях. Земля и ур­ маны, окружавшие ее здесь, навевали точжу. — Ужели всю жизнь так? — думала Ма­ рина. В отсветах очага блеснули грустные глаза Орюна. — Уйдешь? — спросил он. Марина промолчала. Орон провел ночь в леей а на утро все стойбище знало, что в семье Орона случи­ лось неладное. Отец Орона, старый Дапкаул, бродил по чумам, сердито ворчал: — Я наблюдаю жизнь давно), и еще когда Мэванду был щенком, я сказал: он принесет нам несчастье. В чумах молчали. Вечером Мэванду пригнал оленей на стой­ бище, и не нашел Марины в чуме. Собака бросилась к реке. — Мэванду! — позвала Марина. Она стоя­ ла в глухой ирилуке, одна, у лодки. — Мне тяжело здесь, Мэванду, — сказала женщи­ на. — Мы поплывем на Обь. Орон придет к нам. Марина закрыла глаза: — Но почему так тяжело? Я ничего пе могу придумать. Я люблю его... Я умру, если он не придет!.. Скажи мне, Мэванду, что де­ лать? Далеко в бору, окруженный оленями, си­ дел у костра Орон. — Она ушла? — спросил он, встречая ум­ ный взгляд Мэванду. Орон прижал мягкую собачью лапу к груди. — Я знал, что все бу­ дет так... Помнишь, ты шриходил ко мне с Оби и я говорил об этом. — Орон притушил огонь, чтобы ушли олени. — Она плакала, Мэванду? — спросил он затем. — Что ж, я ничего больше-ие могу придумать. — Он ре­ шительно встал на наги. — Завтра вечером, когда придут олени, ты, Мэванду, уйдешь с нею на Обь и никогда больше не вернешься. Закрыв глаза, он, впервые за всю жизнь, ударил Мэванду палкой. И тогда ничто уже больше ие могло по­ тревожить Орона, он откинул голову назад, чтобы видеть кроны деревьев и звезды на не­ бе. Дикий гортанный напев поплыл в таежной ночи: Следы зверей послушны мне, Земля лосиная! Но сердце нашло девушки след.