Сибирские огни, 1939, № 1

господами офицерами стояла четверть водки, обыск и допрос велся очень нескладно. Все же при обыске я получил ва неповоротли­ вость пощечину. Потом меня стали допраши­ вать. — Почему не в армии? — Не берут, больной я... — Врешь!.. Где болит? Позвоночник у меня немного не в порядке: прикладом белобандитской винтщки испор­ чен. Я смело задрал рубашку, показал спину. Черномазый штатский взглянул и пьяно за­ смеялся. — Уродец!.. Какой он служака. В музей его! Усатый офицер, прожевывая колбасу, спро­ сил: — Ты, тово, не из музея удрал? — Я работал в Томске... парикмахером в театре... — Артист? Люблю трагиков, господа... 'За душу трогают, — заговорил усатый, посмат­ ривая на меня узенькими, совеющими глаза­ ми. — Трагиков хорошо смотреть с девуш­ ками, они становятся очень мягкими, — пош­ ло хихикая, добавил он и неожиданно закри­ чал на меня: — Если ты не трагик — пове­ шу здесь же, на дворе!.. Вот тут-то я и об явил себя факиром. За­ чем — точно не знаю. Но только не с испу­ гу. Должно быть, я решил, что пьяным из­ лишне отвечать на' вопросы серьезно. — Я — маг, чародей, факир, плясун и канатоходец, — выпалил я, смотря в упор на усатого. — При падении с каната сломал позвоночник, стал парикмахером... Офицеры загоготали, замахали руками. Штатский плеснул немного водки в чашку и сунул ее мне в руки. — Пей, факир, и показывай фокусы, пля­ ши, а не то... Он пригрозил мне наганом. Я выпил вино и, не дожидаясь особых при­ глашений, пустился в пляс, лихо отбивая че­ четку, щелкая себя по щекам и хлопан по подметкам сапог. В отряде я был лучший плясун и мое танцевальное искусство, види­ мо, поправилось полупьяным колчаковцам. Плясал я до тех пор, пока усатый не об’я- вил: — Хватит!.. Ловко!.. Освобождаю! Иди на «обжорку» и увеселяй публику! Я осмелел и попросил усатого дать бумаж­ ку, что мне разрешаются выступления в го­ роде Иркутске. —•Пиши, — сказал тот штатскому. — Надо парню помочь... Через пять минут у меня в руках было удостоверение с печатью и подписью комен­ данта, в котором указывалось, что я, такой- то, плясун и фокусник, и мне разрешаются выступления в общественных местах. Я ликовал. За последний год моей жизни это была такая удача, какой и присниться, казалось мне, не могло. Неожиданно приба­ вилось и еще одно обстоятельство, улучшив­ шее сразу мое бытовое положение. Клевав­ ший уже носом рыжеватый офицер вдауг об­ ратился к усатому: — Разреши, Миша, мне взять этого фокус­ ника в денщики. Пусть мои сапоги чистит. Через четверть часа я был в квартире ры­ жеватого офицера. Кроме него, в ней жили еще два офицера из штаба Гайды. Дом поме­ щался на углу Арсенальной, напротив 1-го общественного собрания, куда я ежедневно ходил за обедом для своих «(господ». Прошло несколько дней. Я встретил в го­ роде товарища из нашего отряда, рассказал ему >освоем житье. Он связал меня с местной подпольной большевистской организацией. Моя служба денщиком оказалась очень по­ лезной для организации: я сообщал в нее о всех разговорах офицеров. А они, нисколько не опасаясь меня, болтали дома буквально обо всем. В декабре я получил от организации зада­ ние: забрать все имеющееся в офицерской квартире оружие и передать его в подполь­ ный комитет. Я принес четыре нагана, два кольта, смит-вессон, карабин, тесак и сотни две патронов... # * * Рассказчик остановился, помолчал и, повер­ нувшись к девушке в голубой пижаме, про­ изнес: — Вот и все мое факирство... Теперь дай слово, Танечка, что никогда не будешь боль­ ше звать меня факиром! Думаю, что товари­ щи признают справедливость этого моего тре­ бования. Девушка в голубой пижаме звонко рассмея­ лась: — Хорошо! Даю! — сказала она и дого­ ворила другим тоном: «Какую все-таки гнус­ ную жизнь терпели люди до Октябрьской ре­ волюции! У одиих, у немногих — было зо­ лотое детство и безоблачная юность, у дру­ гих, у большинства — никакого детства и суровая, злая молодость!.. Больные загуторили, подхватив мысль де­ вушки. Рассказчик молчаливо посматривал теплыми глазами. А потом спокойно прогово­ рил: — А все же я своего детства и своей юно- ста не променял бы на золотое детство я безоблачную молодость немногих. Это дет-