Сибирские огни, 1938, № 5-6

много косача, каждая такая заря несет уда- чу. Птица «подается» к чучелам в одиночку. Знай, постреливай. Оно, конечно, и свои трудности в этом виде охоты есть. Расста- новка чучел. На березу взлезать надо. Ну, а так как годы у Петровича были не малые, то надобные упражнения ему не под силу. Старик приспособился, вышел из положения. И даже очень не плохо. Лесенку легкую смастерил. Получилось удобно: подставил ле- сенку, протолкнул меж ветвей длинный, тон- кий подчучельник, укрепил и — копчено де- ло. Чучело — вылитый черныш — под са- мой (Вершинкой. Пожалуйте, прилетайте! Так и охотился. Ну, а как поли лишился, дело хуже пошло. С одной ногой — какая охота! Впрочем, — охотничья страсть из- вестна, — продолжал Прожор и на одной но- ге ковылять к березовым колкам. Но уж не тот коленкор получался. По инвалидности оно и ничего будто, а вое же обидно. Может, и продолжал бы Проооор так свою страсть тешить, да пенсия ему (вышла. Годы, инвалидность, сын (старший к себе жить зо- вет. Уволился Прохор, уехал к сыну в го- род. Домик Прохорова сына был рядом с нашим, на одной ив окраинных улиц. В городе насчет охоты старику .уж совсем минус вышел. 'По- даться (некуда. Это но на разъезде — за полверсты от дому зори брать. Заскучал ста.-' ри1К. А тут еще беротшчок © огороде 1 рос. Ровный такой. Две березы ® стороне, — как •по заказу, для подсаду выросли. Выйдет Петрович, глянет на них. Вспом- нит свои (старые места, — махнот рукой, вздохнет. И деревяшкой это так сердито по юрьгльцу затопает. С березняка, собственно, и тачалась исто- рия, о которой долго со омском вспоминали в нашей тихой улочке. Октябрьским вечером вышел старик на крыльцо. Закурил носо- грейку-трубочку. Прохлаждается. 'Вечер ти- хий. Солнце к закату. Паутинки-серебрянки 1 и воздухе тянутся. Одним словом, заря охот- ничья расчудесная. Замечтался старикан. И вдруг на вершину крайней березы с шумом садится великолепный черныш. Петрович глазам не верит, замер. Потом вскочил, деревяшкой топ-топ по (крылечку. В дом. Кричит: — Черныш на березе!.. Агриппина, давай беадан скорей! Переполох поднял в доме. Красиобрювый, конечно, не стал жддть. Прохор — на крыль- цо с бердаиой, а его и след простыл. С этого вечера спокойствие окончательно покинуло Прохора Петровича. На другой же день все охотничье снаряжение было приве- дено в боевую готовность. Старая бердаш прочищена, патроны заряжены. Старик це- лый день ходил по двору веселый, попыхивая трубочкой. К вечеру пара косачиных чучел была поставлена на березах. А около изго- роди примостился отлично сделанный скра- док. (В дальнейшем жизнь Прохора Петровича уже слагалась так. Вставал он, как обычно, рано и отправлялся на «охоту». Забравшись в скрадок, терпеливо -просиживал зорю. И когда по времени должен был прекращаться «лет», — Петрович шел домой. По старой, годами узаконенной в этих случаях, привыч- ке, на стане стоял немудрый закусон и стоп- ка водки. Агриппина Саввишна, ласково глядя на старика, говорила: — С полем, Петрович. Как ноиче зо- ревал?.. Прохор выпивал стопку, крякал и, заку- сывая, отвечал: — Что-то худо, старуха. Не идет ныне косач. Косач не шел и в следующие дни. Но Пет- рович настойчиво и терпеливо «(брал зори» и вечерние и утренние, не теряя надежды, благо и погода стояла в ту осень на отлич- ку — прекрасная. А потом как-то сразу з -а рядило ненастье на целую неделю. «Охота» прекратилась. О чудачестве Прохора знала уже вся у л-и ца, Посмеивались. Иногда и в глаза шутки- омешш отпускали. Зря, конечно, обижаши старика. Да, признаться, Прохор Петрович на это внимания не обращал. Незлобивый был он человек. А что (касается залета косача, нарушившего спокойствие старика, так ни- чего особенного в этом не было. Не раз до- водилось мне наблюдать, как и весной и осенью пролетали косачи черта город. Пара- ми и в одиночку. А тут окраинная улочка. Дальше — выгон и поля. Ну, и березнячок опять же замечательный. При.сел Может, подружку поджидал. Самое, так будто, обык- новенное дело. Второй сосед Прохора, «тужащий почтам- та, тоже в пожилых летах был человек. Должность о® занимал скромную, маленькую. Как он сам говорил: «добавок некий к п«н- сиову имел». Много ему и не требовалось. Человеком он был скромным, снимал комна- ту с кухонкой. Во флигеле, что примыкая стеной к огороду Петровича. Даже кухонное окно гляделось зеленоватыми стеклами в з -а ветную .рощу Петровича. Звали его Акянфии, а по отчеству — Кузьмич. У него тоже своя страсть бьгла — голуби. Большим, страстным любителем птиц слыл